Синий форум по "Бедной Насте"
"Бедная Настя" - наш сериал! Форум СТЛ - на 5+! Здесь вы найдете фанфики по сериалу Бедная Настя, коллажи, клипы, сможете обсудить любимый сериал с единомышленниками.
Дорогие форумчане! Выкладываем здесь выполненные заказы, а также собственные фики, клипы, коллажи с 14.02. по 21.02.
Ник - Угадайка, пароль - тайна. Обсуждаем и угадываем тут
Отправлено: 14.02.2014 02:22, заголовок: Название. Любовное з.. 1.
Название. Любовное зелье.
Жанр. Мелодрама
Рейтинг. PG 13
Примечание. Заказ № 8. Сюжет такой: Вова засыпает вместе с Аней ( причем, у них все было!), а просыпается с Ольгой. Как и почему - фантазирует автор. ( заказ Мимозы)
- Достала! – Полина протянула зеленоватую склянку высокой шатенке. Даже грубый крестьянский сарафан не мог скрыть стати и надменной красоты молодой женщины. А холеные руки и полные достоинства движения выдавали в ней благородную особу.
- Ты уверена, что это поможет? – недоверчиво спросила лже-крестьянка, рассматривая пузырек на свет.
- Колдунья говорит, что средство верное. Нужно всего лишь добавить в любое питье. Через четверть часа, а то и раньше, должно подействовать. Даже в старике любовное желание пробудится, а уж молодой мужчина станет в постели страстным тигром.
Шатенка коварно усмехнулась.
- Скоро узнаем, какой из него тигр. Ты только успей это зелье подлить и убедись, чтобы выпил.
- Выпьет. Барон повадился перед сном чай пить, как и его покойный батюшка, - хитро улыбнулась Полина.
- Хорошо. А потом сделаешь, как уговаривались. Анна должна нас с Владимиром увидеть в постели, в объятиях друг друга.
- Увидит, мадам. Не беспокойтесь! – заверила горничная, - Уж самой не терпеться посмотреть на ее позеленевшее от злости лицо. А то, о бароне размечталась. Воображает, небось, что он на ней женится. Давно пора поставить эту стерву на место!
- Поставим и очень скоро. Баронессой ей не быть, - красавица посмотрела на себя в зеркало и гордо расправила плечи.
- Как Ваше рука, Ваше Высочество? – спросил обеспокоенный Владимир у своего венценосного гостя. Весело начавшиеся попойка в местном трактире чуть не закончились драмой. Какой-то пьяный цыган затеял драку и ранил ножом цесаревича. Слава Богу, все обошлось, рана оказалась несерьезной. Но барон Корф чувствовал ответственность и вину за то, что не успел помешать дебоширу.
- Пустяки! – беззаботно откликнулся Александр и махнул здоровой рукой, - Зато этим вечером я глотнул свежего воздуха свободы. И цена за это поверьте, мой друг, невелика.
- Свежий воздух в пьяных испарениях придорожной забегаловки? – засмеялся Владимир.
- Вы ничего не понимаете, барон! И боюсь, не поймете, – благодушно улыбнулся будущий Император, - Я сегодня был обыкновенным человеком! Сидел со своим народом в простом трактире, пил водку, закусывал солеными огурцами. Это было замечательно! Вряд ли мне еще представится такой случай.
- Водка там дрянная, скажу я Вам, а вот огурцы отменные, - ответил Владимир, радуясь хорошему настроению Наследника, - Но уже поздно и Вам все же лучше лечь в постель. Послушайте доктора Штерна.
- Он даже снотворное для меня приготовил, - Александр кивнул на хрустальный бокал с водой, - Но я хочу что-нибудь почитать. У вас отличная библиотека, барон.
- Благодарю. Не буду Вам мешать, - поклонившись, Владимир вышел и направился в свою комнату.
- Ты не видела Владимира Ивановича? Этот чай ему? – поинтересовалась Анна у Полины, которая несла поднос с чайными принадлежностями. Подопечная молодого Корфа только что узнала от доктора Штерна о происшествии с цесаревичем, и, разволновавшись за барона, которому опять грозили неприятности, искала его по всему дому.
- Барин в библиотеке был, разговаривал с князем Мурановым. А потом распорядился, чтобы я ему чай в спальню принесла.
- А, послушай, Полина. Я сама ему отнесу. А ты ступай, - предложила Анна, найдя предлог, чтобы, наконец, поговорить с Корфом. Конечно, очень неприлично заходить в спальню к молодому мужчине, но за последние два суматошных дня, она почти его не видела. Барона постоянно занимали то дела, то гости, а ей нужно было предупредить его об Ольге Калиновской, которая своим поведением вызывала большие подозрения у Карла Модестовича и в итоге могла навредить всем, особенно Владимиру. Где же еще его застать, как не собственной комнате? Да и просто очень хотелось с ним побыть наедине, хотя бы несколько минут.
Полина немного замешкалась, но быстро сообразив всю пикантность ситуации, вручила Анне поднос и побежала рассказывать обо всем бывшей фрейлине, Ольге Калиновской, сейчас скрывающийся в поместье Корфа от гнева Императора.
Постучав, Анна заглянула в комнату, Владимира еще не было. Девушка поставила поднос на изящный столик и огляделась. Однажды она уже была в спальне Корфа. Воспоминание об этом до сих пор заставляло пылать щеки - пришла к нему ночью, в одной тонкой сорочке! Хотела отговорить от дуэли, взамен предложив ему себя. Безумная! Как она страшилась тогда, ее всю трясло, несмотря на жарко натопленную комнату и теплый мягкий ковер, в котором утопали ее ножки. Но страхи ее были напрасны. Владимир оказался очень гордым или слишком благородным - он не принял ее жертвы. Анну всегда преследовало странное двойственное чувство, при мыслях о той ночи. Она была благодарна Владимиру за то, что он не воспользовался случаем, но и в то же время что-то похожее на разочарование не давало ей покоя. А еще мучило любопытство: « А как все могло быть с ним, если бы…?» Сейчас, когда она поняла, что влюблена в этого незаурядного и так и непонятого ею мужчину, особенно хотелось узнать: как с ним ЭТО могло быть? И вообще, как все ЭТО бывает? От подобных мыслей и окружающей обстановки, где все было пропитано мужественным духом хозяина комнаты, девушку охватило сильное волнение. Зря она сюда пришла! А, впрочем, почему бы и нет? Побольше смелости и поменьше сомнений! Иногда приходится действовать самой, не дожидаясь, когда мужчина соизволит на что-то решиться. Но в горле почему-то пересохло и ужасно захотелось пить. Барон ведь не рассердиться, если она выпьет немного чая?
Ольга удовлетворенно улыбнулась, проследив за тем, как Корф вышел в коридор и направился к себе. Она хотела тоже пойти в свою комнату, вернее, в темную каморку под лестницей, которую ей, слово в насмешку, выделили в этом негостеприимном доме. Ей нужно было переодеться в пеньюар, чтобы через четверть часа осуществить свой коварный план. Но полоска света, пробивающаяся через дверную щель библиотеки, приковала ее внимание. Там был Александр, мужчина которого она любила несмотря ни на что и готова была пожертвовать ради него чем угодно и кем угодно. Она знала, что его чувства к ней остыли, но ее упрямая натура не могла и не хотела смириться с этим. Ноги сами привели ее к библиотеке, ей осталось лишь толкнуть дверь.
- Александр!
Цесаревич оторвался от книги и, увидев пани Калиновскую, закатил глаза. Выражение его лица говорило: "О, Господи! Опять она!"
- Ольга, Вам не следует заходить сюда. Вас может увидеть управляющий или кто-нибудь из слуг. Вы ведете себя неосторожно и рискуете не только своей свободой, но и свободой барона, любезно предоставившего Вам убежище, - наставительно сказал он.
- А Вы больше волнуетесь обо мне или о бароне? - губы полячки приподнялись в язвительной усмешке.
- Я волнуюсь обо всех. Я не хочу, чтобы Вас арестовали и не хочу, чтобы у моих друзей из-за Вас были неприятности.
- Не стоит так переживать, Ваше Высочество! Скоро я уеду в Польшу, и Вы меня больше никогда не увидите. Отделаетесь, наконец, от надоевшей любовницы! - последние слова прозвучали резко и Александр вздрогнул, почувствовал укол совести.
- Зачем ты так, Оля? - вздохнул цесаревич, - Мы же с тобой обо всем поговорили. Ты была мне очень дорога, но сейчас все изменилось. Пойми! Зачем ворошить старое и пытаться вернуть то, что ушло безвозвратно?
- Но для меня ничего не изменилось! - горячо возразила женщина.
- Ольга, прошу тебя, не надо! Если ты пришла вновь выяснять отношения, то напрасно. Мне сейчас не до разговоров.
- Конечно! Другого и ожидать не приходиться! Ты охотней будешь разговаривать с последней служанкой в этом доме, чем со мной.
- Ольга, успокойся!
- Что с твоей рукой? Боже, ты ранен? - всполошилась она, только сейчас заметив перевязанную руку мужчины.
- Так, царапина. Ничего серьезного, - ответил он, со сдержанным неудовольствием воспринимая сочувствие бывшей любовницы. Но Ольга, будто не замечая этого, провела рукой по его плечу, ласково коснулась волос.
- Сашенька, бедный мой! Это случилось в трактире? Я слышала, Корф тебя туда повез. От барона сплошные неприятности, - сначала она поцеловала Александра в висок, а потом горячие уста влюбленной женщины провели влажную дорожку по его щеке вниз к губам и тронули их, в надежде на ответный поцелуй.
- Ольга, перестань сейчас же! - цесаревичу пришлось чуть ли не оттолкнуть ее от себя, - Право же, доктор рекомендовал мне покой.
- Покой?! От меня? Ах, как Вам не терпится от меня избавиться! - зло и громко рассмеялась Калиновская, - Я так тебя любила, так любила! И что взамен? О, мужчины! Неверные, эгоистичные создания. Ненавижу!
- Ради Бога, не надо сцен!
Но женщина продолжала хохотать, и Александр не на шутку испугался, что сейчас она перебудит весь дом.
- Оля, прошу тебя, успокойся. Вот, выпей водички! - он подал ей бокал со снотворным. Калиновская оттолкнула его руку, но Александр проявил настойчивость и та, сдавшись, послушно выпила все до дна.
Владимир был приятно удивлен, увидев Анну в своей спальне. Правда, в этот раз она была не в столь соблазнительном виде, как в прошлый. В строгом темно-синем платье она казалось особенно недоступной и от этого еще более желанной.
- Какой приятый сюрприз! – игриво сказал барон, закрывая дверь, - Я очень рад застать Вас у себя. А знаете? Было бы непростительной глупостью с моей стороны, упустить второй шанс и отпустить Вас сейчас.
В другое время Анна непременно ответила бы насмешливой колкостью на этот намек. Ей было не привыкать вступать с бароном в словесную перепалку. Но сейчас с ней творилось что-то необычное. В голове весело шумело, как от шампанского, а по телу разливался огонь сладострастия, заставляя дрожать все тело от неизъяснимого и острого желания.
- Владимир, Владимир, нам… нужно поговорить, - пролепетала трепещущая девушка и приблизилась к мужчине, к которому ее тянуло с невероятной силой.
- Прекрасное время для беседы, - попробовал пошутить Корф, но странное волнение красавицы невольно передалось ему. Тем более что девушка подошла к нему слишком близко, непозволительно близко.
- Что с Вами, Анна? - прошептал он осевшим голосом, глядя на раскрасневшуюся гостью с лихорадочно блестящими глазами.
- Я не знаю, - с вымученной улыбкой также прошептала она и, обняв за шею, потянулась к нему с поцелуем.
Хотя Владимир и стал подозревать, что с Анной что-то не так, но не принять этот поцелуй и не ответить на него, было выше его сил. Ласковое касание губ становилось все более настойчивым, страстным и неистовым, а объятия все более жаркими и дерзкими. Мужчина почувствовал, что еще немного, и он потеряет все свое самообладание. Давно любимая и безумно желанная девушка была с ним, в его спальне, сама льнула к нему и с жадностью отвечала на чувственные поцелуи. Как можно выдержать все это, не позволив большего?
- Аня, постой! – задыхаясь и стараясь удержать на расстоянии рвущуюся к нему обезумевшую от страсти красавицу, проговорил Владимир, - Ты понимаешь, что творишь? Еще немного и я не выпущу тебя. Ты станешь моей. Здесь, сейчас.
- Да! Я этого хочу. С тобой сейчас и на всю жизнь! – она резко распахнула полы его сюртука и потянулась к шейному платку.
- Опомнись! Я хотел все иначе. Анечка, тебе лучше уйти, – из последних сил сохраняя остатки рассудка, произнес Владимир. Но самого уже захватывала огненная страсть, захлестывала с головой, не давая больше пробиться здравым мыслям.
- Нет! - Девушка вытащили гребень из своей прически и волосы золотым водопадом окутали ее плечи, Глядя на Владимира пленительным, завораживающим взглядом, она стала расстегивать мелкие пуговки на платье. Полоска белой нежной кожи становилась все шире. Владимир сглотнул, не в силах оторвать от нее глаз. Анна же решительно начала стягивать с себя верхнюю часть одежды, вот показалось округлое плечико, упругие соблазнительные грудки, едва прикрытые корсетом. Барон застонал и, подхватив искусительницу на руки, впиваясь в ее торжествующую улыбку властными губами, понес на кровать.
Анна с трудом разлепила веки, во рту был какой-то странный привкус, а в теле непонятная слабость. Может быть, она заболела? Она вновь закрыла глаза. То, что ей снилось, могло почудиться только в горячечном бреду. В этом безумном сне она провела ночь с Владимиром. Причем она сама, пылая необузданным желанием, набросилась на него. А что она вытворяла в постели, потеряв всякий стыд?! Девушка накрылась с головой одеялом, будто это могло спрятать ее от ярких, возбуждающих воспоминаний и вдруг почувствовала, что рядом с ней кто-то лежит. Тут же сильная рука обняла ее и притянула к горячему телу. «Это был не сон?!»- в ужасе подумала Анна и замерла. Сколько она так пролежала, желая провалиться сквозь землю, раствориться, исчезнуть – трудно сказать. Но барон тоже лежал тихо и по его мерному, спокойному дыханию, бедняжка поняла, что он спит. Осторожно высвободившись из-под его руки, девушка приподнялась. Владимир крепко спал, его лицо было безмятежно и прекрасно. Значит, это был не сон. Все было наяву! Она в комнате барона, на полу валяется их разбросанная одежда и шелковое покрывало, которое Владимир сдернул с кровати и швырнул в сторону. А бесстыдные картины их любовной страсти все больше восстанавливались в памяти, поражая своей откровенностью и вызывая в девушке приступ отчаянной паники. Господи! Что на нее нашло? Как она могла так пасть? И что теперь подумает про нее Владимир? Она считала, что танец Саломеи был самым жестоким испытанием для ее гордости и чести. Но то, что она испытывала сейчас, было куда более болезненным и непереносимым. Это настоящий позор! Она никогда не осмелиться взглянуть в глаза Владимиру и доброй Варе, и Никите. Она падшая женщина! И ей здесь не место. Бежать, бежать отсюда! Встав и кое-как накинув на себя платье, Анна выскользнула из спальни барона. Было рано, и ее никто не увидел.
- Да просыпайтесь же, мадам! – Полина энергично трясла за плечо, крепко спавшую Ольгу Калиновскую.
- Да что же это?! И с места не сдвинешь. Тяжелая, как колода дубовая! – в сердцах воскликнула служанка и совсем отчаявшись разбудить спящую красавицу-полячку, сбрызнула ее водой из графина.
- Что это? Что? Ты, что с ума сошла? Что ты тут делаешь? – недовольно воскликнула Ольга, открывая глаза.
- Это Вы что ту делаете? Вы где сейчас должны находиться? – уперев руки в боки, стала отчитывать ее горничная, - Почему вы не в спальне барона? Или наш план провалился?
Ольга резко села в постели. Она смутно помнила, что было после неприятного разговора с Александром. Помнила лишь, что ей ужасно захотелось спать, но до спальни Корфа она так и не дошла.
- Не смей на меня кричать! - одернула она Полину, - Не забывайся! Барон еще не вставал?
- Слава Богу, нет. Я только что заглядывала, спит он еще.
- Неужели, зелье любовное так действует? – хмыкнула Ольга.
- Вы лучше к нему поспешите, пока не проснулся. А я Аньку скоро приведу, чтобы увидела вас вдвоем.
Владимир проснулся с улыбкой на лице. То, что произошло сегодня ночью, было восхитительно и незабываемо! Кто бы мог подумать, что сдержанная и невинная девушка, окажется столь страстной, смелой в постели и жадной до самых дерзких и изысканных ласк? Ее неопытность трогала, а чувственность и неутомимость в любовном состязании восхищала. Анна вся горела в его объятиях, зажигая его снова и снова. Она лишь вздрогнула, когда он овладел ею первый раз, и яростно двинулась ему навстречу, не давая остановиться, заставляя проникать в себя все глубже. Он хотел пощадить ее, но его маленькая и храбрая возлюбленная не хотела никакой пощады и ему ее тоже не давала. Они устроили в постели буйный страстный танец, с короткими перерывами на отдых. И лишь под утро уснули, утомленные и счастливые, в объятиях друг друга. Владимир с удовольствием подумал, что скоро Анна станет ему не только любимой женой, но и великолепной любовницей.
Мужчина протянул руку и обнял ее. Но тут же одернул, поняв, что-то не так.
- Мой милый, - томно проговорила женщина, лежащая рядом, и потерлась щекой о его плечо.
Владимир вытаращил глаза, глядя на Калиновскую, как на приведение
- Как Вы оказались в моей постели? – просипел обалдевший барон.
- Что за странные вопросы, дорогой? – пани приподнялась на локте и легонько провела пальчиком по его обнаженной груди.
- Я спрашиваю, почему Вы здесь? – прочистив горло, повторил свой вопрос Владимир.
- Не учтиво спрашивать об этом женщину, с которой Вы провели ночь, - обиженно надула губки Ольга, но тут же довольно улыбнулась, - И какую ночь!
- Э-э, драгоценная пани, я еще не выжил из ума. И не был вчера настолько пьян, чтобы ничего не помнить, - нахмурился Владимир, отодвигаясь от интриганки.
- Вы не хотите признать, что соблазнили меня?
- Я Вас соблазнил? С какой такой радости?
- Но я же привлекательная женщина и я Вам нравлюсь.
- Ха, ха, ха! – ответил Владимир, между тем теряясь в догадках и тревожась: куда могла подеваться Анна? Что произошло, пока он спал?
- В любом случае, барон, Вам, как честному человеку, придется на мне жениться, - заявила Калиновская, с нетерпением поглядывая на дверь.
- Я честный человек, сударыня, но не сумасшедший. Пожалуйста, покиньте мою спальню.
- И не подумаю! – пододвигаясь к Корфу, Ольга опять с досадой взглянула на дверь. Куда подевалась эта бестолочь, Полина? План на грани срыва!
- Тогда уйду я, - барон откинул одеяло под любопытным взглядом бывшей фрейлины, - Может быть, Вы все же отвернетесь?
- А есть что-то такое, что Вам стыдно показать? – лучезарно улыбнулась Ольга, оценивающим взглядом скользя по его голому торсу. Корф невольно отметил, что недаром когда-то увлекся ею. Был в этой нахалке особенный шарм. Но увлечение давно прошло и сейчас она не вызвала ничего кроме раздражения. Ольга явно плела какую-то интригу. «Только бы не навредила Анне! – подумал Владимир, - И почему Анна ушла? А была ли? Уж не приснилось ли ему эта ночь из-за долгого воздержания?» Рядом с подушкой что-то блеснуло. Корф облегченно вздохнул – маленькая сережка с сапфиром была доказательством, что все произошло наяву. Мужчина сжал ее в ладони, и искоса взглянув на полячку, встал, и обнаженный направился к шкафу. Если Ольга думала ввести его в смущение, то напрасный труд. Надев халат, он обернулся. Кажется, именно он ее смутил. Кто бы мог подумать!
- А жаль, - вздохнула Ольга, отводя глаза. Барон был красивее, чем она могла себе представить.
- Чего жаль?
- Сложись все по-другому, мы могли бы стать прекрасной парой.
Владимир лишь усмехнулся.
- А, может быть, попробуем?
- Ольга, не фантазируйте. Ваше будущее в Польше. Уж уезжайте скорее, пани! – почти дружелюбно сказал он ей и вышел.
Закрывшись, Анна сидела в своей комнате, боясь показаться кому-нибудь на глаза, особенно Владимиру. Первые вздорные мысли о побеге прошли. Бежать ей некуда. Ей сполна хватило прошлого приключения в Петербурге, когда она попала в заведение, которое даже называть неприлично. В театр ей тоже путь заказан. Она сама отказалась от главной роли и написала князю Оболенскому о своем решении не поступать на сцену. Но что ей делать теперь, не знала и ничего не могла придумать. В памяти, как нарочно, всплывали живые картины прошедшей ночи, заставляя вновь и вновь переживать жгучий стыд еще и от того, что все те безумства ей очень понравилось. Что ей остается? Стать любовницей Владимира, если она еще ему нужна? Эти мысли и раньше приходили ей в голову и не так пугали. Сейчас же думать об этом было невыносимо, ведь он не сможет больше ее уважать. Но на что ей еще рассчитывать? Обратиться к Репнину или лучше к Андрею Долгорукому? Может быть, он поможет с работой? Она могла бы стать компаньонкой какой-нибудь одинокой барыни.
В дверь вежливо постучали, а потом дернули ручку.
- Анна!
Девушка затаилась, прижав ладони к щекам. Боже! Владимир! Зачем он пришел? Она не посмеет взглянуть ему в глаза! Может быть, притвориться, что ее нет? Глупо, глупо!
- Анна, откройте, пожалуйста! Я знаю, что Вы здесь, - сказал барон. В его голосе чувствовалась улыбка. А может быть насмешка?
- Анна! – он позвал громче и требовательнее, - Я все равно войду, лучше откройте!
Словно идя на казнь, девушка обреченно подошла к двери, открыла задвижку и тут же оказалась в объятиях барона.
- Анечка! Красавица моя, дорогая! – заговорил он, крепко прижимая к себе и быстро целуя ее глаза, щеки, губы.
- Конечно, я сама дала повод. Со мной можно больше не церемониться, - всхлипнула она, не имея сил оттолкнуть от себя пылкого любовника.
- Что ты говоришь? И почему плачешь? – остановился барон, заглядывая в ее влажные от слез глаза.
- Потому, что… мне стыдно, - бедняжка закрыла лицо руками.
Но мужчина отвел ее руки и поцеловал их по очереди, а потом опустился перед изумленной девушкой на колени, и надел колечко на ее пальчик.
- Анна, я прошу Вашей руки! – сказал он торжественно и ласково добавил, - Я люблю тебя, люблю, люблю! Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Выходи за меня, Анечка. Не пожалеешь.
Анне казалось, что все происходит во сне. Не может же быть наяву, чтобы так все быстро и счастливо разрешилось. Барон ее не презирает, а любит, он хочет сделать ее своей женой.
- Я согласна, - растерянно прошептала она.
- Я хочу услышать другие слова! – он встал, его глаза были так близко - серые бездонные, нежные и серьезные. Любимые.
- Я люблю тебя, - сказала Анна громче и, наконец, прямо посмотрела на Владимира, а затем, подхваченная им на руки, закружилась вместе с ним по комнате.
- Через неделю обвенчаемся, - сказал барон, осторожно опуская невесту на пол, но, не выпуская из своих рук.
- А как же Калиновская, она уедет? – спросила Анна.
- Ей, слава Богу, нашли другое убежище и она уже на пути туда.
- Как хорошо!
- Да, эта пани никому не давала покоя и не уставала плести интриги. Но, сама того не желая, устроила нам незабываемую ночь любви! – барон довольно и многозначительно заулыбался.
- Я не понимаю, - девушка опять залилась румянцем.
- Ты пила чай, который принесла Полина?
- Да. Сделала несколько глотков.
- Я так сразу и подумал.
- Но…
- Полина мне все рассказала. Вернее, ей пришлось признаться. Дело в том, - Владимир уселся в кресло, устраивая Анну у себя на коленях, - что в чай было подмешено снадобье, вызывающее в человеке страстное желание, зажигающее любовной огонь. Калиновская хотела, чтобы его выпил я. Но тут вмешался случай…. счастливый, – он провел губами по обнаженной шейке девушки, вызывая в ней приятную щекотку, - который привел тебя ко мне. Ты выпила чай и в тебе проснулась и выплеснулась наружу твоя чувственность.
- Это просто ужасно! – стыдливо воскликнула Анна и уткнулась в плечо барона, - Я даже и предположить не могла, что мужчина с женщиной могут такое … делать.
- Ты даже не представляешь, Анечка, что они еще могут делать! – засмеялся барон, вконец смущая свою невесту, - Впереди тебя ожидает много очень приятных открытий.
- Только без снадобья. Я хочу, чтобы все было по-настоящему, - осмелев, заявила Анна.
- Ты удивительная! Как же мне повезло с тобой! – мужчина тронул своими губами нежные и соблазнительные уста любимой, заставляя их раскрыться, и прошептал, - По-настоящему все будет еще лучше. Обещаю!
Заказ № 13 (Pretty Ellen) Фик с Анной и Владимиром в 21 веке. Аня с подругами отмечает свой 18-й ДР. Она скромна и невинна, и до сих пор не встречалась ни с кем, так как смущается в присутствии мальчиков. И подруги, чтобы раскрепостить девушку, дарят ей сертификат на откровенную фотосессию, к одному симпатичному фотографу. (Пусть одна из подруг с этим фоторгафом хорошо знакома будет.) Анна, конечно в шоке от такого подарка, но принимает его с обещанием выполнить. Фотограф влюбляется в модель, она в него и ...Вообщем хотелось бы высокорейтинговый рассказ.
Уже почти протянув руку к дверному звонку, Анна застыла на месте в нерешительности. Быть может, еще есть время передумать, просто развернуться кругом, как говорит Андрюша, и бегом марш вниз по лестнице, выскочить из подъезда и бежать, куда глаза глядят, только бы подальше отсюда. И как только Лизе и Наташе удалось уговорить ее на подoбную авантюру? Анна снова качнула головой, вспоминая о подарке, которые подружки додумались сделать ей на день рождения: часовую сессию с фотографом... Да не с любым фотографом, с самим Корфом!
Перед глазами снова предстало мечтательное лицо Лизки, когда она говорила, что Владимир Корф - настоящий Рафаэль, и никто не умеет находить "лучшую сторону" любой модели так, как он. Анна не скрывала, какие образы и ассоциации вызывало это, бесспорно, лестное для молодого фотографа прозвище, но сама она не собиралась испробовать его чары на себе. Скромная и серьезная, девушка была примерной ученицей и преуспевала во всем, вот только в компании парней очень смущалась. И хотя бабушка говорила ей, что она - настоящая красавица, Анна лишь с сомнением пожимала плечами, спорить с доброй женщиной, искренне ее любившей, не хотелось, но и верилось в подобное с трудом.
Никогда не уделявшая модным шмоткам много времени или внимания, Аня одевалась скромно, и хоть и не пряталась под мешковатыми майками и свитерами слишком больших размеров, но и не подчеркивала свои формы. Волосы она обычно затягивала в хвост, а глаза скрывались под не слишком большими, но аккуратными очками. Косметику девушка не носила, не то, чтобы осуждала, но и не видела пока ей места в своей жизни. Все это отнюдь не способствовало вниманию парней, которые хотя и не сторонились симпатичной девушки, но и предпочитали ей более ярких и смелых в своих выборах подруг.
Вздохнув, Аня уже почти собралась уйти, когда дверь неожиданно распахнулась, и на пороге возник высокий темноволосый мужчина с пронзительными серыми глазами. Анна так и застыла, с протянутой для стука рукой, а меж тем молодой человек ослепительно улыбнулся:
- Вы, должно быть, Анна, - он протянул ей руку, и Анна крепко пожала ее. - Проходите, располагайтесь. Меня зовут Владимир.
Он посторонился, и девушке ничего не оставалось, как войти в квартиру.
- Да, я знаю, - Анна машинально поправила очки и прижала сумку к груди.
- Наташа сказала, что Вы придете, - мужчина прошел в комнату, жестом приглашая девушку следовать за ним. - Раздевайтесь.
- Что?! - Анна уставилась на молодого человека, покрепче прижимая к груди портфель.
Владимир одарил ее насмешливым взглядом и улыбнулся:
- А разве Вы не хотите снять пальто? Здесь достаточно тепло...
- Пальто... - под устремленным на нее взглядом, Анна зарделась. - Да, да, конечно. Спасибо.
Мужчина усмехнулся и отошел к барному столику, наливая что-то в бокалы.
- Вина? - обернувшись к девушке, Владимир теперь окинул ее профессиональным взглядом.
Невысокая, но удивительно ладная, с точеной фигуркой фарфоровой статуэтки, волосы пышные, хоть и затянуты в нелепый хвост, а лицо, частично спрятанное под очками, отличалось удивительно правильными и привлекательными чертами...
- Спасибо, - девушка снова зарделась и приняла из его рук бокал, и Владимир, жестом указав ей на диван, опустился в кресло, сквозь собственный стакан любуясь изящной малышкой.
Отпив несколько глоточков, девушка отставила бокал в сторону, смущенно оглядываясь по сторонам и покрепче сжимая коленки.
- Расскажите мне, Анна, какой портрет Вы бы хотели?
- Портрет? - девушка уставилась на него.
- Ну, да, портрет, - мужчина вальяжно откинулся в кресле, забросив ногу на ногу. - Вы ведь пришли сюда сделать портрет. Это для Вашего бойфренда? - почему-то представлять эту девушку с каким-то парнем совсем не хотелось...
- Бойфрендом? – потенциальная модель вновь поправила очки. - Нет, что Вы. Это... Просто так. Подруги решили сделать мне такой подарок...
- Значит, подруги... - Владимир встал с кресла, и медленно подойдя к девушке, опустился перед ней на корточки. - Понятно... Хотите посмотреть альбомы, выбрать позы?
- Что? - от его близости перехватило дыхание, и Анна лишь покачала головой... - Нет, не надо альбомов... А что Вы посоветуете... - слова застыли в горле, когда Владимир молча протянул руку и мягким жестом снял с нее очки, отложив их в сторону.
- Не надо...
- Шшшш... - он лишь покачал головой, а потом вынул из ее волос резинку, позволяя волосам пышными волнами упасть на плечи. Несколько неторопливых движений - и верхние пуговички блузки подались изящным пальцам мужчины, а застывшая в кресле девушка, не в силах шелохнуться, лишь почувствовала, как часто вздымается в теперь, бесспорно, соблазнительном декольте ее грудь. Меж тем, мужчина, все это время смотревший прямо ей в глаза, поспешно отстранился и встал, почему-то откашлявшись, и позвал в соседнюю комнату.
- Оля... - его голос был немного глух.
- Да, Владимир? - на пороге комнаты появилась высокая эффектная шатенка.
- Оля, помоги Анечке с макияжем? - Владимир отвернулся и отошел к окну, прижимая кулак к губам, а Анна последовала за улыбающейся Ольгой.
С мгновение, Владимир просто стоял у окна, задумчиво глядя вдаль, и не в силах не думать о своей новой клиентке. Несмотря на домыслы и сплетни, ровно как и закрепившееся за ним прозвище "Рафаэль", он никогда не путал бизнес с развлечениями, и со своими моделями не имел никаких отношений, кроме деловых. Хотя, талант увидеть в женщине ее "изюминку" да и, что греха таить, способность вызвать в каждой из своих клиенток желание быть сексуальной перед его камерой, позволяли молодому фотографу создавать незабываемые портреты, а умеренное использование света и фотошопа довершали эффект. Но что-то в этой Анне сразу же привлекло его внимание... Она напоминала ему Венеру, молодую Афродиту, выходящую из раковины в ясных лучах солнца и брызгах волн, чистую и невинную, как сама молодость и красота. Уже зная, как именно построит композицию портрета, Владимир достал аппаратуру и принялся размещать драпировки и осветители, намереваясь потом создать необходимый фон.
- Владимир... - нежный голос за его спиной прервал размышления, и мужчина обернулся, тут же в восхищении замерев на месте.
Ольга избрала не затмевать натуральную красоту девушки, а лишь слегка подчеркнуть ее, нанеся почти прозрачный макияж, который, тем не менее, идеально подчеркнул каждую черточку лица девушки. Пухлые губки были аккуратно выделены помадой нежно-розового оттенка, и вся Анна, сейчас завернутая в атласную простыню, и смущенно стоявшая перед мужчиной, казалось, светилась изнутри. Сглотнув, Владимир протянул руку, приглашая ее следовать за собой, и девушка повиновалась.
- Анна, Вы изумительны, - голос по-прежнему был глухим. - Мне кажется, я знаю, какой портрет мы с Вами сегодня создадим, моя Афродита...
- Да? - девушка приподняла брови и покрепче вцепилась пальцами в атлас легкой простыни. - Я должна буду ее...
- Нет, - Владимир покачал головой и поставил девушку перед камерой, ступая за ее спину. - Не нужно. Мы всего лишь подправим здесь... И здесь...
Его руки скользнули вдоль тела Анны, поправляя простынь, и слегка переместили ее, позволяя упругими волнами ниспадать с плеча, а потом, склонившись к самой шее девушки, так, что она прочувствовала тепло его дыхания у самого ушка, нежно провел пальцами вдоль линии плеча и Анна замерла, когда тонкие пальцы мужчины почти коснулись взволнованной груди под тонким покрывалом. Меж тем, его вторая рука скользнула вдоль ее тела, незаметно обнажая ножку до самого бедра, и умело оставляя воображению лишь самое сокровенное. Вздохнув, Анна невольно откинулась назад, теперь спиной ощущая тепло его тела, а мужчина, проведя пальцами вдоль стройной ножки, другой рукой скользнул по краю покрывала, очерчивая пальцами контур ее груди и незаметно заставляя ткань отступить, пока упругая красота девушки не освободилась от своего покрова, трепеща под рукой мужчины. Очертив пальцами напряженный сосок, Владимир склонился к трепещущей девушке и прильнул губами к изгибу шеи, чувствуя, как быстро забилась под его губами тонкая жилка. Продолжая поглаживать и ласкать прекрасное тело и дивясь самому себе, мужчина, наконец, оторвался от нежной кожи и взял в руки камеру, приступая к работе и запечатлевая свою богиню, при этом отчетливо понимая, отныне он не сможет разлучиться с ней...
***
- Владимир, - тонкие руки обвились вокруг талии мужчины, а шелковистая щечка прижалась к его плечу. - Это новые фотографии?
- Да, Анечка, - он прикрыл ее ладони своей, покрепче прижимая к себе руки девушки. - Ты как всегда прекрасна, мой Ангел.
Свободной рукой Владимир разложил на столе карточки, и выглянув из-за плеча мужа, Анна принялась рассматривать свои фотографии. В этой сессии, Владимир изобразил ее в образе ангела.
- Как тебе это удается? - девушка покачала головой. - Это просто волшебно!
- Не лучше, чем моя модель, - Владимир улыбнулся, целуя жену. - Она совершена. В каком образе бы мне изобразить тебя в следующий раз, моя богиня?
- В следующий раз? - Анна таинственно улыбнулась. - Не знаю... Но нам придется чуть подождать... - ее рука незаметно взяла его ладонь и приложила к своему плоскому животику.
- Подождать? - Владимир вопросительно взглянул в глаза жены. - Но почему... - и осекся, внезапно понимая...
- Аня?! - его глаза засветились радостью.
- Да! - прошептала женщина, покрепче прижимаясь к мужу.
- Значит, Мадонна... - улыбнулся Владимир, целуя супругу.
- Завтра за ужином, ты станцуешь танец «Семи вуалей». Будешь прислуживать, и танцевать, как крепостная для господ: для меня, для Сергея Степановича и, конечно, для князя Репнина.
Слово, словно тяжелый камень, с глухим стуком упало на землю. Дыхание пресеклось, глаза недоверчиво впились в неподвижную черную фигуру барона Корфа. Девушка пыталась разглядеть за этой каменной маской отчуждения и жестокости, что-то человеческое. Еще теплилась надежда, что сейчас ее суровый собеседник, скривит губы в своей обычной усмешке, и скажет: «Полноте, Анна, я пошутил!»
Не сказал. В ее глазах погас последний лучик надежды, пленительные губы исказились в горькой усмешке.
- Что ж, поздравляю вас, Владимир Иванович. Вам удалось добиться, чтобы я возненавидела вас так же сильно, как вы меня, – спокойно, как-то даже обреченно ответила своему хозяину крепостная красавица.
Ни на секунду не утратив своего достоинства и гордой осанки, она величественно удалилась из кабинета. Голос барона не остановил, и она ушла от него, униженная его приказом, но не покорившаяся.
Выйти, с видом победительницы, пройти мимо злорадно ухмыляющейся Полины, так же спокойно подняться по лестнице, хватило сил. Она благодарила Бога за то, что полученное воспитание не позволило ей унизить себе еще больше отвратительной истерикой. И только оказавшись в своей комнате, Анна дала волю чувствам.
Тихонько закрыв дверь, она прислонилась к ней лицом, сильно упершись щекой в витые узоры. Больно, как же больно. Она и не знала, что может быть так больно.
В груди горело, словно она проглотила огромный огненный шар, горячие слезы закипели в уголках глаз. Анна крепко зажмурилась, чтобы не дать ни одной слезинке скатиться вниз. Нет, она не станет плакать, не позволит себе этой слабости. Только, что делать с глупым сердцем, которое рвалось на куски, обливаясь кровавыми слезами? Тонкие пальцы, словно когти хищной птицы, скользили по деревянной поверхности, едва ли не до крови стирая прозрачную кожу. Хотелось выть. Громко, по-бабьи, голосить на весь мир о своей боли. Но даже в этом ей отказано. Благородная барышня, хорошо воспитанная, не может, как простая крестьянка рвать на себе волосы. Но ведь она и не дворянка. Просто красивая кукла, созданная хозяином себе на забаву, стекляшка, сияющая фальшивым блеском, вещь - дорогая, красивая, но вещь.
Оторвавшись от двери, Анна медленно прошла по комнате, и остановилась у окна. На улице лил дождь. Крупные капли быстрыми ручейками бежали по стеклу, хмурые, тяжелые от влаги тучи, низко плыли по небу. Погода словно оплакивала вместе с девушкой ее потерю. Три дня назад неожиданно скончался ее опекун барон Иван Иванович Корф. Анна была потрясена и сломлена горем, которое так внезапно ворвалось в ее привычный мир, и безжалостной рукой разрушило его. Ничто не предвещало беды. Правда совсем недавно у барона был сердечный приступ, но он быстро поправился, снова взялся за дела, устроил в поместье спектакль и позвал гостей. И вдруг умер… Как же так? Как могло случиться, что его – доброго, мудрого, всё понимающего больше нет? А самое страшное то, что умер он не от больного сердца, которое частенько подводило. Нет, не болезнь была причиной его смерти, а людское коварство. Кто-то, с черной душой, тайно проник в дом и хладнокровно совершил убийство, воспользовавшись всеобщей суматохой и многолюдьем. Кто же этот душегуб?
Анна сжала пальцами виски и закачалась в такт движения маятника: вперед, назад, вперед, назад… Отчаяние, темное и глубокое, заманивало ее в свою пропасть. Тихое постанывание сменилось сдавленным рыданием. Как она будет без него жить, что теперь ее ждет?
Впрочем, на этот вопрос Анна знала ответ. Ее новый хозяин, ее палач только что вынес ей приговор. Приговор, не подлежащий оправданию. И ее снова ждет потеря. На этот раз - потеря любви. Ее сердце будет безжалостно вынуто из груди и брошено на растерзание злобной, охочей до зрелищ толпы. Все, чем существовал ее маленький мирок, будет уничтожено, все ее сладкие мечты и грезы покроются пеплом. И ее самая невозможная, самая заветная греза раскрошится на мелкие хрустальные осколки. Миша.… Нет! Нет! Не думать, не сейчас, потом, когда-нибудь… никогда…
Силы окончательно оставили ее, и она сползла вниз на пол, вцепившись руками в тяжелую бархатную портьеру. Какое-то время она была словно в забытьи. Голова кружилась, сердце неровно трепетало в груди, по щекам катились горькие слезы. Долгие томительные минуты Анна безучастно смотрела в одну точку, а губы неслышно шептали молитву.
Постепенно мысли перестали путаться, слезы высохли, и она снова вспомнила, что произошло: умер дядюшка, Владимир стал хозяином в поместье, обвинил ее в убийстве своего отца, а несколько минут назад приказал танцевать.
«Это конец», - пронеслось в воспаленном ее мозгу. Все кончено, все мечты и надежды будут разбиты вдребезги и ее золотой сон, столь долго ею лелеемый и хранимый глубоко в сердце, вот-вот превратится в удушающий дым, в котором ей суждено задохнуться. Ее невозможная, запретная любовь к Михаилу, низвергла ее в ад, где жестокий Люцифер уже приготовил ей вечный огонь, в котором будет корчиться, в невыносимых муках, ее любовь. А увидев ее выступление, Михаил нанесет последний удар. Анна не сомневалась, что узнав о ее происхождении, князь Репнин, конечно же, отвернется от нее, испытывая презрение и стыд, что принимал стекляшку за алмаз, что расточал комплименты крепостной, что признавался в любви и молил о поцелуе всего лишь дворовую девку.
Девушка закрыла глаза и отдалась сладостным воспоминаниям. Его поцелуй еще горел на ее губах. Ах, как он был сладок, как упоителен. Когда его губы робко, как бы испрашивая разрешения, прикоснулись к ее устам, в душе Анны вспыхнула радуга. Ей казалось, что она задохнется от переполнявших ее чувств, столько неги, столько нежности было в этом поцелуе, что душа ее, словно оторвалась от земли и взлетела в высокое голубое небо, и повеяло летним зноем, звонким птичьим звоном, журчанием ручейка.
И вдруг Анна резко открыла глаза. Сердце стучало так, что казалось, его биение можно было услышать на другом конце Земли. Она в ужасе приложила ладони к горящим щекам. Господи, что это такое?! Как можно! Почему именно сейчас?! Столь сильное душевное волнение вызвали не воспоминания о поцелуе с князем Репниным. Совсем другой поцелуй неожиданно вспомнился красавице, и совсем другие глаза стояли перед мысленным взором. Глаза ее любимого Люцифера, который несколько минут назад вынул ее душу из груди, и сжал в своих ладонях.
…Это случилось несколько лет назад, когда Владимир вернулся с Кавказа. Он приехал неожиданно, без предупреждения, нагрянул, словно снег в майский день. В то утро Анна, как обычно, гуляла в лесу, собирая букет любимых дядюшкиных полевых цветов. Нежное летнее солнышко щедро поливало землю своим теплом, легкий ветерок слегка шевелил листву, неугомонные лесные птички свистели и пели на все лады. Настроение у нее было шаловливое, от чего-то хотелось заливисто смеяться, петь, обнимать и целовать всех вокруг. Весело улыбнувшись мальчонке, отгонявшему от крыльца ватагу важных гусей, Анна легким ветерком впорхнула в дом.
- Дядюшка, какой чудесный день! Мы с вами обязательно должны сегодня погулять. Можем даже устроить пикник, возьмем с собой корзинку с разными вкусностями. Будем есть Варины пирожки, и нежиться на солнышке…- хрустальный голосок оборвался, как только она оказалась в гостиной. Иван Иванович, сияя от счастья, с широкой улыбкой на лице и ликованием в голосе, вышел к ней навстречу.
- Аннушка, радость-то какая, Володя вернулся!
Стоявший у окна офицер, медленно обернулся. Анна мгновенно смутилась, пряча алеющее лицо в душистой охапке. Вдруг очень остро она почувствовала, что выглядит растрёпанной. Иван Иванович не ждал гостей, а посему он и Анна не соблюдали этикета. На бароне был домашний халат, Анна надела простое белое платье без корсета, а волосы перевила обычной розовой лентой. И сейчас ей стало неловко за свой провинциальный вид.
Владимир, несмотря на долгую дорогу, выглядел безупречно: высокий, подтянутый, в военном мундире. Правда Анна все же заметила кое-какую не идеальность в его внешности: на лице мужчины пробивалась темная щетина, и почему-то это открытие крайне взволновало девушку, заставив еще больше покраснеть.
Меж тем Владимир подошел к ней, и церемонно склонился к ее руке.
- Мадмуазель, рад видеть вас в добром здравии, - вежливо произнес Владимир, прикасаясь теплыми сухими губами к нежной, чуть тронутой летним золотистым загаром, коже.
Обычный ритуал приветствия, тогда почему тонкие пальчики дрогнули в мужской руке, и всю ее обдало жаром? Анна, испуганная непонятной реакцией своего тела, поспешно вырвала руку из руки Владимира, и неосознанно потерла место поцелуя, которое жгло, словно она укололась о крапиву. Корф заметил этот жест, глаза его опасно сузились.
- Добро пожаловать домой, Владимир Иванович, - чуть слышно прошелестела девушка.
Да что с ней такое творится? Она не смела поднять на Владимира глаза, а потому не могла видеть, каким огнем вспыхнул его взгляд. Иван Иванович не замечал возникшей напряженности между сыном и воспитанницей. Он радостно что-то говорил, отдавал распоряжения, спрашивал сына, смеялся невпопад и Анна, воспользовавшись тем, что отец и сын заняты друг другом, незаметно выскользнула из гостиной.
Она почти вбежала в свою комнату, без сил прислонилась спиной к двери, и прижала руку к неистово бьющемуся сердцу. Теперь можно было попрощаться с безмятежными днями, когда она легкокрылой бабочкой порхала по дому, радуясь каждому солнечному лучику, или первой снежинке. При Владимире она всегда становилась тенью, неслышно скользя по комнате, прячась от его едких насмешек и обидных замечаний. Девушка не питала иллюзий, что вернувшись с Кавказа, младший Корф изменит свое отношение к безродной стекляшке, которая раздражала его даже самим фактом своего существования. А потому последующие дни, что Владимир находился в поместье, Анна изобретала тысячу причин, чтобы как можно реже попадаться у него на пути и, при каждой удобной возможности, старалась раствориться в густой зелени сада или в спасительной темноте своей комнаты. Правда вечерами она была вынуждена присутствовать в гостиной, развлекая мужчин музыкой и пением. Барон Корф всячески подчеркивал и расхваливал перед сыном таланты Анны, но Владимиру, казалось, это все неинтересно, и он только из вежливости делает вид, что внимательно слушает прекрасную певунью. Иван Иванович даже сердился, если ему не удавалось вытянуть из сына ни слова похвалы в адрес Анны, и в такие моменты ей хотелось стать невидимой. Исчезнуть, растаять, провалиться под землю, только бы не присутствовать при спорах отца и сына. А они, к сожалению, бывали особенно часты, когда Владимир подолгу находился в поместье. Два родных друг другу человека, искренне любящих друг друга, барон и его сын, почему-то совершенно не могли ладить меж собой. И девушка понимала, что львиная доля их ссор, происходила из-за нее. Но вмешиваться в эти странные, запутанные отношения, она не считала возможным. Кто она им? Всего лишь крепостная воспитанница одному, и будущая собственность другому. Да, и имеет ли право безродная девчонка, указывать дворянину, как следует разговаривать с собственным отпрыском? Подходить к Владимиру, девушка и вовсе не смела. Один его взгляд способен был превратить ее в каменную статую.
Потому-то каждое утро, еще до завтрака, Анна уходила на прогулку. Встречи с младшим Корфом были весьма утомительны. Он едва ли сказал ей за все время пребывания в поместье, хотя бы одно слово, но его молчания она боялась больше, чем самых едких, больно ранящих, слов. Он пристально смотрел на нее своими серыми глазами, словно выискивал в ней, как в дорогой вазе, малейший изъян, потом нарочито равнодушно отводил взгляд, и продолжал спокойно рассказывать отцу армейские байки, привезенные с Кавказа. И чтобы не подвергаться ежедневно этой молчаливой экзекуции, Анна, чуть свет, незаметно ускользала из дома.
Она неспешно брела по лугу, любуясь сочными, яркими красками летнего утра, изредка срывала особенно понравившийся цветок, напевая незамысловатый мотив. Вдруг, откуда ни возьмись, прямо у нее из-под ног, выскочил маленький зайчишка. Это случилось так неожиданно, что Анна испуганно взвизгнула и отпрянула назад, Маленькая ножка, обутая в изящный ботинок, наступила на шлейф юбки и, не сумев сохранить равновесие, девушка неловко упала на землю. Ситуация была такой нелепой, что Анна, не удержавшись, захихикала.
- Как же ты меня напугал, глупыш, - нежно произнесла она, вслед убегающему зайчонку.
Но вскоре ей стало не до смеха. При попытке подняться - сильная боль пронзила ногу. Вскрикнув, девушка осторожно перенесла вес на одну ногу, и попыталась сделать шаг. Но ничего не вышло: боль была такая сильная, что Анна заплакала и вынуждена была сесть прямо на траву. Расшнуровав ботинок, девушка помассировала ногу, надеясь, что скоро все пройдет, и она сможет дойти до дома. Как некстати она именно сегодня забрела в такую даль. До усадьбы было еще довольно далеко, и если нога не перестанет болеть, то ей вряд ли удастся добраться самой. Оставалось надеяться, что Иван Иванович заподозрит неладное, и отправит на ее поиски кого-нибудь из дворни.
И тут до нее донесся какой-то приглушенный звук. Подняв голову, она вгляделась вдаль. К ней приближался всадник. Солнце светило ей прямо в глаза, но Анна сразу поняла, что это Владимир. Не желая, в очередной раз, подставляться под перекрёстный огонь его пронзительных глаз, она с трудом поднялась, и заставила себя встать прямо. Через секунду разгоряченный конь и его всадник предстали перед девушкой. Анна невольно залюбовалась ими. Владимир и животное словно составляли единое целое, и напоминали ей мифического Кентавра, столь же мощного, сколь и прекрасного. От этих мыслей ей стало жарко и румянец, легкими тенями, лег ей на щеки.
- Доброе утро! – поприветствовал ее Владимир. – А вы ранняя пташка, Анна. Я думал, что в это время вы все еще нежитесь в теплой постельке.
Девушка мысленно скрипнула зубами от досады. Начинается! Ему, что, доставляет удовольствие издеваться над ней? Можно подумать, он не знает, что она всегда рано встает. А вот увидеть его в столь ранний час – большой сюрприз. Обычно Корф-младший засиживается почти до рассвета, а следующий день встречает уже в полдень.
- Доброе утро, Владимир Иванович! – как можно любезнее произнесла Анна. – Я тоже не ожидала увидеть вас в это раннее утро.
Девушка все же не удержалась от шпильки в его адрес. Не все же ему насмехаться над ней. Но Владимир совсем не обиделся.
- Ваша правда, Анна! – он выглядел таким милым с легкой, как бы извиняющейся улыбкой на губах, но она все же заметила маленьких озорных чертиков в его глазах. – Но в этом виновата тишина. Иногда забываешь, что ты уже дома, и нет нужды, оборачиваться на каждый шорох. От некоторых привычек, знаете ли, трудно избавиться.
- Понимаю, - тихо произнесла девушка. Ей стало стыдно за свой недавний упрек. Она ведь не раз слышала от дядюшки, что военному человеку очень трудно привыкнуть к мирной жизни. Ему еще очень долго всюду мерещатся враги и выстрелы.
- С вами все в порядке? – вдруг уже серьезно спросил Корф. – Мне кажется, у вас возникли проблемы?
- Со мной все хорошо, благодарю вас, - недоуменно произнесла Анна. Она совсем забыла, что продолжает стоять в нелепой позе на одной ноге, держа в руке ботинок, а ее юбка в зеленых пятнах от травы.
Владимир изумленно взирал на эту юную богиню, которая совершенно не осознавала, как она прекрасна в эту минуту. Легкое белое платье соблазнительно подчеркивало пленительные изгибы и округлости хрупкого, но уже довольно хорошо сформировавшегося тела; волосы выбились из прически и непослушные локоны нежно ласкали ее разрумянившиеся личико, а огромные синие глазищи блестели от слез. Он почувствовал, как сердце в груди сделало резкий кульбит и забилось с такой силой, что ему казалось, он оглохнет от этого стука. Жаркий огонь волной прокатился по всему телу, ладони стали влажными и закружилась голова. И все его прежние попытки сопротивляться этому колдовству, рухнули в один миг. Недели, месяцы на Кавказе он забывал ее. С мясом, с кровью вырывал ее из своего сердца, из своих мыслей, и все для того, чтобы сейчас, увидев эту хрупкую фигурку, эти заплаканные глаза, понять, что она - его проклятие, и освободить его может только смерть.
Анна не понимала, даже не подозревала, каких демонов разбудила в душе Владимира, она только сейчас поняла, что по-прежнему стоит с поднятой юбкой и ботинком в руке. Мучительно покраснев, она поспешно опустила подол и спрятала ботинок за спину.
- Что у вас с ногой? – слегка охрипшим голосом спросил Владимир.
- Н-н-ичего… - пролепетала Анна.
- Тогда почему вы босая?
Девушка смутилась и опустила глаза.
- Камешек попал, - чуть слышно прошептала она, не поднимая глаз.
Владимир скептически выгнул бровь, и понимающе улыбнулся. Да, некоторые вещи не меняются: врать Анна так и не научилась.
- Как же вы наивны! – манерно протянул Владимир, и нахально окинул ее откровенно плотоядным взглядом. – Даже не знаю, что мне делать с вами, Анна! Может мне оставить вас здесь одну, на солнцепёке, - как бы сам с собой рассуждал Корф, - а отцу сказать, что вас украли цыгане? Как вы думаете, он сильно расстроится, если его театр лишится своей лучшей актрисы?
Анна снова опустила глаза, и закусила губку. Нога болела все сильней, а Владимир выбрал самое удобное время, чтобы в очередной раз поупражняться в остроумии, и испытать границы ее терпения.
- Не понимаю, о чем вы?
Корф, в притворном негодовании громко вздохнул, и спешился. Без лишних слов он поднял, испуганно охнувшую девушку на руки: одно легкое движение, и она оказалась в седле.
- Что вы делаете?! – возмущенно вскрикнула Анна. – Как можно?!
Но Владимир только обжег ее грозным взглядом, и так же молча откинул вверх подол ее юбки. Девушка ахнула, потрясенная его действиями.
- Ч-что… вы себе позволяете? – испуганно пискнула она, пытаясь вернуть платье на место, но Владимир, отмахнувшись от нее, бесцеремонно отвел ее руки в сторону, и стал ощупывать маленькую ножку.
Анна просто онемела от такой наглости, яркая краска залила не только лицо, но и поползла далее, пятная алым цветом нежную кожу. Она могла только как рыба, выброшенная на берег, открывать рот и изумленно хлопать ресницами. А потом на нее накатила непонятная слабость. Прикосновения Владимира были так нежны, осторожны, почти невесомы. Чуткие пальцы медленно скользили вверх, потом так же плавно опускались вниз, едва касаясь ее ноги, не сильно нажимая то тут, то там, а чуть прикрытые длинными ресницами серые глаза, внимательно следили за реакцией девушки, не упуская ни единой эмоции. Вот она судорожно вздохнула, пушистые ресницы едва заметно затрепетали, прикрывая, затуманенный дымкой желания, синий взгляд; тонкие пальчики с силой вцепились ноготками в гриву коня, и с пухлых губок вот-вот сорвется протяжный томный стон.
Желание продлить ее мучения, сделать ласку еще более сладкой и смелой, едва не заставило барона пойти дальше в своих исследованиях. Но тут, совершенно некстати, лошадь тряхнула головой, отгоняя назойливых слепней, и морок растаял. Владимир еще раз внимательно осмотрел ее ногу, слегка помассировал больное место, и, убедившись, что серьезных повреждений нет, легко вскочил на коня позади Анны.
Сильная рука обвилась вокруг тонкой талии, и нежно, но настойчиво притянула ее к груди мужчины.
- Дышите, Анна, а то мне придется еще и корсет расшнуровывать, - насмешливо прошептал Владимир, и ее висок опалило горячее дыхание. Девушка шумно выдохнула, только сейчас поняв, что все время, пока новоявленный доктор Корф проводил осмотр, она почти не дышала.
Молодой человек тихонько засмеялся, и Анна почувствовала, как пламенеют ее щеки. Нахал! Ужасный человек! Что он себе позволяет?! Как он посмел усадить ее на своего коня, да еще так прижиматься к ней? Девушка негодовала. Вольности Владимира совершенно ошеломили ее. Желая быть от него как можно дальше, строптивица заерзала в седле, но добилась лишь того, что Владимир еще сильнее стиснул ее в своих рыках, и сердито прошипел:
- Сидите смирно, не то свалитесь с лошади!
- Отпустите меня, я сама могу идти! – так же сердито огрызнулась она.
Владимир снова наклонился к ней, и соблазнительно промурлыкал ей на ушко:
- Лгунья! Вы подвернули ногу и она болит. Признайтесь в этом.
Анна замерла на миг, горячая волна снова прошла по телу и наполнила его истомой. Испугавшись этого наваждения, она упрямо вздернула подбородок.
- А вам какое дело? Никогда не думала, что вас заботит мое здоровье.
- Меня может и не заботит, но вот мой отец будет расстроен, если узнает, что его любимица получила травму, а его сын, который случайно стал этому свидетелем, не пришел ей на помощь. Не очень хочется слушать нотации о моих плохих манерах. Я, конечно же, буду утверждать, что изъян в моем воспитании – это на совести моего досточтимого родителя, слово за слово… Вы хотите раздора в семье? – уже серьезно спросил Владимир.
Против этого аргумента Анна возразить не могла. Ей совсем не хотелось вставать между отцом и сыном. Слишком уж много было этих моментов в ее жизни. Так зачем же самой разжигать костер вражды, в котором все равно сгорит лишь она одна? Смирившись с перспективой весь путь до дома проделать вместе с Владимиром, Анна, присмирела, но всю дорогу старалась лишний раз не прислоняться к своему соседу.
- Так-то лучше, - чуть слышно прошептал Корф, и как бы невзначай провел губами по ее волосам. Девушка напряглась, но протестовать не стала. Весь остальной путь они проделали молча.
Как только они подъехали к крыльцу, Владимир аккуратно снял ее с лошади и, не обращая внимания на толпящихся у крыльца зевак, на руках внес в дом. Красная от смущения Анна, не знала, куда деть глаза. Крепостные в изумлении раскрыли рты, дивясь тому, что она вернулась с прогулки вместе с молодым барином, а теперь он несет на руках. Карл Модестович, появившийся в дверях, крякнул от неожиданности, а, стоявшая за его спиной Полина, скривилась от досады и злости. Надо же, мало ей было старого хозяина, так теперь и до молодого добралась. И почему одним красивый высокий брюнет, а другим рыжий жадный управляющий?
Старый Корф, мирно листавший книгу в кресле у окна, испуганно охнул и подскочил к сыну.
- Что случилось? – сразу запричитал он. – Что с Аннушкой?
- Ничего страшного, просто подвернула ногу, – с досадой пробурчал Владимир, пытаясь обойти отца, который, словно курица-наседка, стал кружить вокруг него и Анны.
- Отец, перестаньте паниковать, лучше пошлите за доктором Штерном, - уже раздраженно и нетерпеливо прикрикнул он на отца. - Позовите Варвару. От нее и то больше пользы, – чуть слышно добавил он.
Иван Иванович еще раз метнулся из стороны в сторону, но услышав четкий приказ сына, согласно закивал и бросился искать Варю, громко крича на весь дом.
Владимир с облегчением выдохнул и, опустил Анну в кресло.
- Теперь, мадмуазель, вы в полной безопасности. Я, в относительной целости и абсолютной сохранности, доставил вас домой, в любящие объятия вашего дядюшки, так что позвольте на этом покинуть ваше прелестное общество.
Шутовски поклонившись, он вышел из комнаты, не сказав более ни слова. Глаза заволокли предательские слезы. Вот и все. Маленькое утреннее приключение закончилось, и жизнь вернулась на привычную колею. Словно и не было его жарких взглядов, и крепких объятий. А может, действительно, не было? Может, ей все это приснилось в одном из тех странных, искушающих душу, снах, которые посещают ее почти каждую ночь с тех самых пор, как молодой барин вернулся с Кавказа? Эти сны, словно насмешка над ее наивными, глупыми мечтами, которым все равно не суждено сбыться.
- Аннушка, что…? – добрая Варвара, участливо склонилась над любимицей, заметив, как исказились в горькой гримасе прекрасные черты. – Снова нога болит?
Болит, хотелось сказать Анне, но только не нога, а сердце. Ноет, стонет и рвется, не давая ей вздохнуть полной грудью. Печально улыбнувшись, девушка покачала головой:
- Нет, Варенька, не болит. Это я так… задумалась.
- Нерадостные, видать думы-то твои, девонька, вон как личико потемнело. О чем печалишься, голубка моя?
- Пустое, Варенька, – отмахнулась Анна от проницательного взгляда кухарки, и тут же перевела разговор на другую тему. – Устала я бездельничать, Варя. Пустяковый вывих, а Иван Иванович обращается со мной, как будто у меня смертельная болезнь. Надоело мне в комнате находиться, гулять хочу, хочу на воздух.
Неловкое падение заставило ее оставаться в постели целую неделю. И хотя доктор Штерн уверил старого барона, что это обычное легкое растяжение, старый Корф не позволил ей выходить из своей комнаты, пока опухоль не спадет совсем. А она уже просто задыхалась от вынужденного отдыха.
- Кто ж тебе мешает выйти? – удивилась Варя. – Чай не в тюрьме находишься. Коли нужда есть - иди, гуляй. Погода сегодня хорошая, солнышко светит. Вот и молодой барин на Громе своем, как с самого утра уехал, даже не позавтракав, так и скачет все по округе. То дома сиднем сидит, а то мчится куда-то, как оглашенный. Не пойму я, чего ему надо?
С Анны тут же спал сплин, и она, схватив в руки ажурную шаль, выпорхнула их комнаты.
- Спасибо Варенька! – легкий поцелуй для доброй сиделки, и хрустальный голосок уже звенит где-то внизу.
- Осторожнее, дуреха! – крикнула ей вслед Варвара, но девушка уже ничего не слышала. Маленькие ножки резво несли ее по лестнице.
- Никак в доме пожар? – раздался насмешливый голос, и Анна замерла на месте.
В дверном проеме, опершись плечом о косяк, стол Владимир Корф. У Анны засосало под ложечкой, а лоб покрылся легкой испариной. Молодой барон, вероятно, только что вернулся с верховой прогулки, рукава белой рубашки были закатаны по локоть, открывая девичьему взору, крепкие загорелые руки. Совершенно некстати вдруг вспомнилось, как эти руки обнимали ее. Взгляд, против воли хозяйки, скользил выше, отмечая, что рубашка прилипла к телу, демонстрируя мужчину во всей красе. Предательский румянец окрасил щеки, и Анна почувствовала, что корсет слишком туго затянут, а у платья очень откровенный вырез, хотя с утра казалось, что это одеяние монашки. Но сейчас оно, определенно тесно и чересчур открыто. Надо бы накинуть на плечи шаль, но она, кажется, совершенно приросла к полу. В комнате едва осязаемо разливался пряный, пьянящий аромат страсти. Тишина была просто оглушающей. Казалось, можно было услышать, как шумит и пульсирует кровь в висках.
Корф и Анна не сводили друг с друга взгляда. Что-то неуловимое, необъяснимое, но неотвратимое, как сама жизнь, приближалось к ним. Ни на секунду не отпуская из серого плена своих глаз синие очи девушки, Владимир медленно приблизился к Анне. Кончиком пальца он неспешно и нежно вдруг провел по контуру ее мягких розовых губ.
Девушка была совершенно заворожена им. Какая-то странная сила, неподвластная разуму, заставляла ее следовать за каждым его движением. Вот снова чуткие пальцы прикоснулись к ней, и исследованию уже подверглись брови, нос и скулы. Он, словно художник, обрисовывал ее лицо черточку за черточкой, внимательно следя, чтобы не вышло ни одной неправильной линии. Удовлетворившись получившимся портретом, он приподнял ее за подбородок, и накрыл пухлые губки жарким, одурманивающим поцелуем. Анну качнуло вперед, сильные руки сомкнулись на талии и нежно, но настойчиво, прижали ее к мужской груди. Не то стон, не то всхлип сорвался с горящих уст, и они призывно раскрылись в ответном поцелуе. Ей казалось, что ее качает на волнах, по телу пробегала восхитительная, сладкая, горячая дрожь. Поцелуй все длился, затягивался, дыхание обрывалось, но ни один не захотел прервать это грешное, но такое сладостное мгновение. Руки, сами собой, взлетели вверх, тонкие пальчики запутались в темных, влажных волосах Владимира; горячее, молодое, нежное, только что разбуженное для ласк тело, бесстыдно льнуло к такому же жаркому телу. Еще секунда, и безумный порыв затянул бы их в свой омут…
- Аннушка! – раздался в глубине дома жалобный голос старого барона. – Аннушка, где ты?!
Сон растаял, наваждение рассеялось. Молодые люди в испуге отпрянули друг от друга. От нахлынувшего страха у нее округлились глаза. Несколько смятенных мгновений она стояла с приоткрытыми припухшими красными губами, не понимая, что только что произошло. Как могла она вести себя так опрометчиво, совершенно забыв, где она находится? И с кем? С сыном ее опекуна, с сыном ее хозяина!
- Как вы посмели, так… со мной… обращаться? – ей было просто необходимо свалить вину на кого-то другого, лишь бы не думать о то, что она сейчас натворила.
Их взгляды столкнулись, и на какую-то долю секунды, Анна могла в этом поклясться, она уловила в его серой ледяной глубине нечто темное и опасное.
- Отец был прав, вы действительно очень талантливы, – небрежно, слегка растягивая слова, произнес Корф. – Только напрасно он дает вам роли нежных, трепетных ланей вроде Джульетты. Жаль, если такой огонь будет тратиться понапрасну.
Анна побледнела. Лучше бы он ее ударил. Все, что они пережили несколько секунд назад, было обманом? Он лишь забавлялся, играл с ней, как играет хозяин со своей собачкой: то ласково поманит, то прогонит прочь? Но она никогда не склонит перед ним головы. Лучше смерть! И хотя внутри все дрожало и кричало от боли, ее глаза оставались сухи. Гордо вскинув белокурую головку, девушка ожесточенно стерла его поцелуй со своих губ, и, глядя в грозовую глубину его жестоких глаз, холодно сказала:
- Я безмерно вам благодарна, Владимир Иванович, что, наконец-то мои актерские способности были вами оценены. Ваш батюшка будет счастлив узнать, что я пригодна для сцены.
Теперь пришла очередь бледнеть Владимиру. Но ей уже было все равно. Облив его с ног до головы ледяным взглядом, она поспешила, к звавшему ее, Ивану Ивановичу.
…Голова раскалывалась от бесконечных слез. Тело ломило от долгого сидения на полу, ноги затекли. Анна с трудом заставила себя подняться. За окном уже стемнело, комната погрузилась в сумрак. Дрожащей рукой она зажгла свечу и взглянула в зеркало.
«Краше в гроб кладут», - горько усмехнулась девушка, разглядывая покрасневшие, опухшие глаза и нос.
Подойдя к умывальнику, она плеснула в воспаленное лицо холодной водой, провела щеткой по растрепавшимся волосам, и села в кресло, сложив руки на коленях, как маленькая девочка. Что делать? Ждать распоряжений хозяина, или самой освободить комнату? Она ведь теперь, как все. Крепостная, которая стоит больших, а может и не больших – потому, как делать ничего не умеет – денег. Наконец-то, у нее будет ЕЕ место. И больше не надо будет притворяться, обманывать, бояться, что каждый день, кто-то ненароком сорвет с нее эту лживую маску благородной барышни-дворянки. Да, нужно освободить комнату. Лучше сделать это самой, пока новый хозяин не прислал конвоиров. И вещей брать не стоит. Здесь все равно нет ничего ее. Все принадлежит барину. И она тоже.
Нетвердой походкой, Анна направилась к двери, и открыла ее. Перед ней стоял Владимир Корф. Он был бледен, в глазах полыхало пламя. Зачем он здесь, подумала девушка. Неужели она еще в чем-то провинилась, а может, ее все же отдадут исправнику, и не важно, что убийца старого барона кто-то другой. Главное – избавиться от нее. Она устало взглянула на хозяина, и покорно спросила:
- Вы что-то еще хотели, Владимир Иванович?
Анна ожидала всего, чего угодно от него, но то, что произошло дальше, просто потрясло. К ее изумлению, Корф молча опустился перед ней на колени, прижался лбом к ее животу, и глухим, каким-то чужим голосом, в котором слышались вселенская тоска и боль, прохрипел:
- Прости меня…
КОНЕЦ.
Хочется рассказ, 19 век, в котором бы Ане ИИ успел отдать вольную, а младший Корф не знал бы, что с этим делать. В какой именно момент Аня получит вольную - пусть останется на усмотрение автора, если, конечно, кто-нибудь захочет взяться...
ДАРУЯ СВОБОДУ
Жанр: мелодрама
Пейринг: ВА
Рейтинг: PG 13
Тот поцелуй, дарованный тобой,
Преследует мое воображение...
Молодая девушка прикрыла глаза, внимая утихающим аккордам, и легко пробежавшись гибкими пальцами по клавишам, закончила куплеты романса. Ее голос всегда вызывал восхищение, но сегодня, в гостиной Петербургского особняка Корфов, специально устроенной приглашенными Иваном Ивановичем специалистами для оптимального акустического эффекта, он звучал особенно вдохновенно, играя всеми гранями. Продолжая музицировать, Анна опустила глаза, вновь погружаясь в невеселые думы, все чаще преследовавшие ее последние дни. Все началось с желания Ивана Ивановича, которого девушка не только называла, но и считала дядюшкой, но который тем не менее являлся ее полновластным хозяином, представить свою юную воспитанницу высшему обществу столицы, и в частности - директору императорских театров, Сергею Степановичу Оболенскому.
Анна знала, что Иван Иванович всегда восхищался ее талантом и прочил воспитаннице блестящее будущее, и хотя девушка полностью доверяла своему благодетелю, но червячок сомнения порой точил душу напоминанием о ее истинном положении. Эта тайна долгие годы тяготила над сознанием, не позволяя мечтать и надеяться, ведь в душе Анна прекрасно понимала, милость хозяина - всего лишь его прихоть, и хотя вот уже долгие годы дядюшка был добр к ней, судьба крепостной воспитанницы барона была полностью в руках ее господ, и в любой момент Фортуна, осыпающая ее своими щедротами, может отвернуться от нее, а все в жизни так быстротечно и переменчиво...
При мысли о Владимире, в груди привычно все сжалось, и липкий ком подступил к горлу, заставляя затаить дыхание. В отличии от своего отца, молодой наследник никогда не скрывал своего неудовольствия прихотью Ивана Ивановича, и Анна ни мгновения не сомневалась, что в ту же минуту, когда она перейдет во власть младшего Корфа, ее судьба резко переменится...
Меж тем, стук двери и звук решительных широких шагов привлек внимание певицы, и безошибочно узнав молодого барона, Анна поспешно захлопнула крышку рояля и вскочила с места.
- Ну, что же Вы прекратили петь? - глубокий бархатный баритон звучал с насмешкой и презрением, обычным для голоса Владимира, когда он обращался к ней. - Насколько я понял, это обычное занятие для наших крепостных в часы досуга.
- Но Иван Иванович мне позволил! - Анна знала, что спорить с ним бесполезно, что воля отца все равно ничего не значит для наследника, но тем не менее, несправедливое обвинение как всегда больно царапнуло душу.
- Еще бы... Но отца сейчас нет, - Владимир говорил вкрадчиво, но Анна отчетливо различала опасные нотки в мужском голосе. - Пение не поможет, когда Вас будут пороть... на конюшне.
В глазах защипало от обиды, но девушка тут же взяла себя в руки, прямо взглянув в лицо своему мучителю.
- Если господин барон, - она чуть осеклась, встретив его вспыхнувший взгляд, и не смогла устоять против искушения указать наследнику его место. - Если Иван Иванович так решит.
От внимания Владимира не ускользнуло ни особое ударение, выделившее имя его отца, ни вызов в прекрасных глазах, ни справедливость замечания, а меж тем, Анна уже повернулась на каблуках и намеревалась уйти. Злость вскипела в душе молниеносно, и резко взметнув руку, Владимир гаркнул:
- Стоять!
Анна замерла на месте, не отрываясь глядя перед собой, а Корф, сделав быстрый шаг и остановившись непозволительно близко к девушке, так близко, что она каждой клеточкой напряженного до предела тела ощутила его нависающее над ней присутствие, продолжил.
- Разве я давал Вам разрешение уйти. У меня для Вас есть поручение. Я надеюсь, я не должен Вам напоминать, что Вы обязаны выполнять мои поручения. Все мои поручения?
Его рука, еще мгновение назад взметнувшаяся вверх, теперь повисла в дюйме от ее плеча, скользя по воздуху вдоль его контура, и затаив дыхание, Анна следила за ее движением. Не в силах шелохнуться, девушка в душе горько улыбнулась, понимая, на мысль о каких именно поручениях наводят и его рука, даже через ткань платья опаляющая кожу, и тяжелое сбившееся дыхание у самой шеи.
- Конечно, что прикажете? - пытаясь нарушить слишком очевидное, Анна повернулась к мужчине, снова встречая его взгляд, и он резко убрал руку, затем занеся ее за спину и сцепив пальцы.
- Мои сапоги отвратительно вычищены. Идите надрайте их так, чтобы я мог видеть в них свое отражение! - его глаза горели серым пламенем, но девушка, собрав всю свою силу воли, оставалась невозмутима.
- Это все?
- Нет! После сбегайте в лавку Мозеса за шампанским!
- Я могу идти? - Анна не двигалась с места, ожидая позволения.
- Да, извольте! - Владимир широким жестом указал ей на дверь, и Анна, присев в поклоне, покинула комнату...
Слушая, как в коридоре удаляются ее легкие шаги, Владимир нахмурился, поднося сжатый кулак к губам, и задумался. "Что прикажете?" - вновь прозвучал в голове мелодичный голос, из которого Анне не до конца удалось спрятать иронию и усталость. Что бы он желал... Владимир давно уже знал, что хотел бы приказать воспитаннице отца, какие порывы она с отрочества вызывает в нем, какая жажда кипит в крови, когда она рядом, и утолить которую не сможет ни вино, ни напитки по-крепче. Но тем не менее, что-то удерживало барона, не позволяя переступить ту грань, после которой возврата уже не будет, ту черту, которая Китайской стеной отделяла его не только от признания в своих истинных чувствах Анне, но и самому себе. Быть может, потому, что признай он всю силу своих желаний, позволив им вырваться из той клетки, в которую он уже давно и надежно запер их, не позволяя даже самому себе допустить их возможность - и никто не в силах будет остановить тот шквал, который, прорвав плотину, вырвется наружу... Снова поднося к губам руку, еще несколько мгновений назад бывшую так близко от ее кожи, Владимир сделал глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями, когда голос отца вывел его из задумчивости.
- А где же Анна? Она ведь еще минуту назад была здесь.
- Анна? - Владимир резко обернулся, чувствуя, как от одного упоминания имени его вечной боли, в душе поднимается привычная волна раздражения. - Я послал ее за шампанским. Хотел отметить награду, полученную сегодня в полку за лучшую стрельбу.
- Награда за стрельбу, - лицо отца потеплело. - Это хорошо... Впрочем, Корфы всегда отличались меткостью при стрельбе. Только... - Отец слегка укоризненно взглянул на него. - Неужели нельзя было послать кого-нибудь из прислуги?
- А она и есть прислуга, - глаза Владимира опасно сверкнули.
- Не в этом доме, - голос отца принял металлические нотки. - К тому же, ей надо готовиться к вечеру.
- Анна будет петь на балу?! - Владимир почувствовал, как волна протеста вновь поднимается в душе. - Зачем?
- У нее редкий талант, его надо развивать, - отец мягко улыбнулся, похоже, он был не в настроении ссориться.
- Ну так пусть и поет, но в КРЕПОСТНОМ театре! Дабы ублажать... - дыхание сбилось, но под внимательным взглядом отца, Владимир продолжил. - Слух своих хозяев. На балу ей не место, отец.
- Потому что она - крепостная... - старший барон задумался, а потом кивнул. - Быть может, ты прав. Крепостной актрисе место лишь в крепостном театре. Где она обязана ублажать своих хозяев.
- Я рад, что мы понимаем друг друга, отец, - Владимир кивнул и, повернувшись на каблуках, вышел из комнаты, не заметив, как легкая улыбка тронула губы Ивана Ивановича.
- Да, Владимир, мы действительно поняли друг друга…
***
Несмотря на раннюю осень, погода была отличная, ярко светило все еще теплое солнышко, вокруг весело щебетали птички, и с удовольствием вдохнув свежий воздух, Анна подумала, что отнюдь не против прогуляться в лавку Мозеса. Спросив дорогу у городового, девушка заспешила по улице, оглядываясь по сторонам и улыбаясь прохожим. Несмотря на намеренно обидные приказы Владимира, настроение у нее было отличное: сапоги барона были отменно вычищены, и для виду протерев их тряпочкой с розовым маслом, девушка оставили теперь благоухающий предмет одежды молодого офицера на самом видном месте. Уже у самой лавки, Анна вдруг заметила, как несколько прелестных роз выпало из корзинки юной цветочницы, и недолго думая, побежала их поднимать, когда вдруг из-за угла выскочила запряженная парой гнедых лошадей коляска, и прежде чем девушка успела не то, что отскочить в сторону, но сообразить, что произошло, раздался скрип колес, чей-то испуганный вскрик...
- Простите, мадемуазель, с Вами все в порядке?
Анна открыла глаза. Прямо над ней, взволнованно глядя в глаза, склонился симпатичный молодой человек в офицерском мундире, точь-в-точь, как у Владимира.
- Да, спасибо, - девушка приняла протянутую руку мужчины, и он помог ей встать. - Пожалуйста, не ругайте кучера, он не виноват. Это лошади понесли.
- Хорошо...
Молодой человек продолжал смотреть на нее с нескрываемым восхищением, и улыбнувшись, Анна забрала свою руку:
- Мне пора...
И прежде, чем молодой офицер мог прийти с себя, юная воспитанница барона Корфа скрылась за поворотом, и лишь забежав в лавку Мозеса, позволила себе оглянуться и еще разок взглянуть на привлекательного молодого человека. Всю дорогу домой Анна не могла избавиться от мыслей о симпатичном русоволосом офицере, а вернувшись и вручив шампанское чем-то явно довольному Корфу, отправилась готовиться к балу.
В комнате, отведенной ей Иваном Ивановичем, было уютно и красиво. Старший барон всегда относился к своей воспитаннице, как к дочери, обеспечивая лучших учителей и заказывая наряды из Парижа, только не удосуживался выписать ей вольную, и если в поместье все отлично знали об истинном положении Анны, и некоторые завистники не пропускали возможности напомнить ей об этом, то прислуга в городском особняке была или менее осведомлена, или более сдержана. Во всяком случае, горничные всегда убирали ее комнату, даже если Анна и была не против сделать это сама. Вот и теперь, комната сверкала не хуже господских, а на кресле было разложено прекрасное нежно-розовое платье, украшенное кружевом и оборками. Улыбнувшись наряду, дядюшка снова решил ее побаловать, Анна надела платье и, оглядев себя в зеркале, задумалась. В ее жизни, казалось, все складывалось наилучшим способом, но сама Анна порой хотела бы лишь одного: чтобы не было больше тайн. Будь она хоть свинаркой, но лишь бы не нужно было притворяться, опасаться каждую минуту, что обман раскроется, и ее, самозванку, с позором погонят прочь все те, кто еще накануне рассыпался комплиментами.
- Аннушка, - мягкий голос заставил девушку встрепенуться, и молниеносно придав своему лицу беззаботное выражение, Анна обернулась к Ивану Ивановичу.
- Да, дядюшка, простите, я задумалась.
- Ты уже готова, - барон улыбнулся, оглядывая девушку с головы до ног. - Ты просто очаровательна, моя девочка. Это тебе.
Он протянул Анне бархатную коробку, и с удивлением взглянув на благодетеля, девушка взяла подарок из его рук.
- Открой ее, - Иван Иванович ласково улыбался, и кивнув, Анна приподняла крышку.
- Ах, дядюшка, - девушка взглянула на барона восхищенными глазами. - Оно прекрасно!
В коробочке, на черной бархатной подушке лежало красивое золотое ожерелье, играя в лучах солнца.
- Оно принадлежало одной удивительной женщине, - пояснил Иван Иванович, беря в руки ожерелье и одевая его на шею Анны. - Она бы очень гордилась тобой.
- Спасибо... - непроизвольно поглаживая колье, Анна задумчиво смотрела в зеркало.
Прекрасное украшение сверкало, подчеркивая нежную кожу, но Анне вдруг показалось, что оно давит на грудь, так, что не вздохнуть.
- Тебя что-то беспокоит, - заметил Иван Иванович, отступая в сторону.
- Нет, что Вы...- Анна попробовала улыбнуться, но улыбка вышла немного печальной.
- И все-таки, я же вижу. Что-то не так, - Иван Иванович по-прежнему с заботой смотрел на воспитанницу.
- Просто... Мы едем на бал... - Анна доверчиво взглянула на благодетеля. - А вдруг там узнают о моей тайне?
- О твоей тайне? - Иван Иванович нахмурился. - Погоди, у меня ведь есть для тебя еще один подарок.
Он заговорщически улыбнулся девушке и достал из кармана сюртука сверток.
- Что это? - в груди Анны все замерло, но она боялась даже надеяться.
- Посмотри, - Иван Иванович уселся в кресло, а девушка дрожащими руками развернула свиток гербовой думали и застыла, не в силах сдержать удивление и восторг.
- Это... Это моя вольная?!
- Да, - мужчина мягко улыбнулся. - Ты свободна, Анна. Тебе нечего больше скрывать.
Отправлено: 14.02.2014 19:20, заголовок: Название: "Сказ .. Название: "Сказ о ВовАнне и чудодейственной сковородке"
Герои: БН
Рейтинг: R
Фик по заказу № 8. Сюжет такой: Вова засыпает вместе с Аней (причем, у них все было!), а просыпается с Ольгой. Как и почему - фантазирует автор. (заказ Мимозы)
Примечание: первая глава - PWP. Детям лучше не читать! ;) Впрочем, мое дело предупредить..
Глава 1
Невесомо-нежные, словно крылья бабочки, поцелуи обласкали хрупкую шейку, спустились чуть ниже к скромному декольте, ничуть не мешавшему мужчине любоваться идеальной грудью. Длинные тонкие пальчики путались в темных мужских волосах, изящное тело выгибалось навстречу упоительным,
сводящим с ума поцелуям. Мужчина на миг остановился и слегка отстранился, но лишь для того, чтобы ослабить застежку явно мешавшего им обоим платья. И вот уже сильные руки ловко стянули последний покров с тела женщины.
- Какая ты красивая, Анечка... Девочка моя... Только моя... Моя единственная любовь...
Владимир чувственно прикусил сосок и, поймав затуманенный страстью взгляд, довольно улыбнулся. Он знал, что нравилось его белокурой богине. Женщина нетерпеливо подалась ему навстречу, острые коготки впились в спину, подталкивая мужчину к более активным действиям.
Но Владимир не спешил, нарочито медленно спускаясь поцелуями все ниже и ниже, к сосредоточию ее женственности. Прерывистое дыхание женщины и ее тихие стоны возбуждали и без того распаленного мужчину, и он сдерживался из последнего сил.
Легкие, воздушные поцелуи коснулись идеально плоского живота, а пальцы тем временем неторопливо ласкали нежный бутончик.
Он упивался ее нежными стонами, податливым, словно воск, телом, нежной шелковистой кожей.
-Володя... Милый мой, - протянула женщина, - прошу тебя...
Мужчина не стал тянуть и прильнул поцелуем к сокровенному цветку. Тихий, почти неслышный до этого , стон стал тячуге-протяженым, хрупкое тело выгнулось дугой.
- Люблю, - тихо шепнули ее губы, - люблю тебя, мой милый! Ты - моя жизнь.
- А ты - моя, - выдохнул он, приобнимая утомленную ласками жену, - Аааанечка моя...
Женщина в ответ лишь крепче прижалась к обнаженному мужскому телу и принялась пальцами вычеркивать на его груди узоры.
Владимир бережно перехватил руку и, поднеся ее к губам, перецеловал каждый пальчик.
Ее звонкий смех и сияющий взгляд были для него лучшей наградой.
- Володя, - нежный голосок вернул его в реальность, - а может мы поспим? Или...
Мужчина, окинув ее голодным взглядом, прильнул к желанным губкам. Он властно обнял хрупкую талию, притягивая красавицу ближе, крепче прижимая ее к обнаженному телу.
- Второй вариант мне нравится больше, госпожа баронесса, - он лишь на миг оторвался от сладких губок, - думаю, что и вам тоже.
Руки, прежде крепко обнимавшие изящную талию, переместились выше и сжали розовые вишенки сосков. Чувственный стон женщины был заглушен новым страстным поцелуем. Она подалась навстречу, горячему мужскому телу, желая одного - ощутить всю его мощь и силу в себе. Владимир не стал отказываться от заманчивого приглашения и одним толчком вошел в нее. Анна требовательно застонала, впиваясь острыми ноготками в мужскую спину.
Мужчина, казалось, вовсе не почувствовал этого, размеренными ударами врываясь в теплую и такую желанную глубину. Мощные властные толчки всегда вызывали в ее теле горячий отклик, и она вновь и вновь с наслаждением вбирала его в себя.
- Володенька, милый мой... - она слегка прикусила мочку его уха. В ответ мужская ладонь тотчас требовательно сжала ее грудь.
Почувствовав приближение финала, мужчина прижал тоненькое трепещущее тело к себе, так крепко, словно хотел раз и навсегда слиться с ней в единое целое.
Анна протяжно всхлипнула и выгнулась, чувствуя как внутри нее изливается горячее семя.
Мужчина переждал пик острого наслаждения, но покидать желанное тело не торопился. Обласкал высокую грудь, изящную шейку, припухшие от сладких поцелуев губки, пригладил растрепавшуюся прическу и лишь потом откатился в сторону.
Некоторое время они лежали рядом друг с другом. Владимир бережно касался ее лица кончиками пальцев, а она следила за их движением и улыбалась.
Дождавшись, пока утомленная его ласками женщина задремлет, он обнял ее. Ловко повернувшись, он сделал так, что белокурая головка удобно устроилась у него на груди. Анна что-то неразборчиво прошептала сквозь, а Владимир улыбнулся и бережно поцеловал свою спящую красавицу.
Постепенно сон сморил и его.
Глава 2
Утро началось со звона разбитой посуды и истошного визга горничной, принесшей барону завтрак.
Владимир, еще не до конца проснувшись, попытался встать и тотчас наткнулся на препятствие. Препятствие поначалу истошно завизжало, а после, убедившись в том, что барон очнулся ото сна, пропело томным женским голосом:
- Барон, вам не кажется, что это уже абсурдно - спустя такое количество лет вновь затащить меня в постель?
Корф вздрогнул, но виду не подал, спокойным голосом велев горничной убраться из его комнаты.
- Владимир, что же вы молчите? Вновь будете твердить, что ни о какой ночи не помните? Помилуйте, это уже смешно!
- Смешно, сударыня, то…,- его интонация ясно давала понять, что ничего хорошего Ольге ожидать не следует, - что вы то ли столь глупы, то ли столь наивны, коли надеетесь, что я попадусь на вашу удочку.
- Ну отчего же? - Ольга ухмыльнулась. - Я преследую другие цели.
- Ой ли? - Владимир не знал, чего ожидать от коварной полячки и вел игру почти наугад. - Может вы опять будете твердить мне о своей чести и обязанности жениться на вас? Увы, ничем не смогу порадовать: я давно и счастливо женат. Да и честь вашу днем с огнем уж не сыскать.
Ольга, ожидавшая чего-то подобного, улыбнулась уголками губ:
- Как можно, барон! Я ведь не могу разрушить ваш счастливый, - ухмылку и язвительные нотки в голосе она и не думала скрывать, - брак. Хотя, будь он действительно благополучен…
- Еще одно слово, и я тотчас выставлю вас на улицу, причем раздетой, - раздражение в голосе Владимира нарастало, - и будьте так любезны, покиньте мою спальную. Немедленно!
- Как скажете, - Ольга повернулась спиной к барону, пряча коварную усмешку, - но мы ведь сегодня еще с вами свидимся, барон?
Владимир оставил данный вопрос без ответа, и Ольге ничего не оставалось, как покинуть спальню.
За дверью ее ожидал сюрприз, в виде Варвары, держащей в руках предмет, подозрительно похожий на сковородку.
- Ты что, окаянная, удумала? Рассорить барона с Аннушкой?
Ольга отступила на шаг, понимая, что ситуация не в ее пользу. Варвара хмыкнула и, ловко перебросив сковородку из одной руки в другую, продолжила:
- Ты смотри мне,
высокоблагородие, если Анна Петровна прознает про это...
- А что вы мне можете сделать-то? - Ольга рассмеялась.
- Я? - Варвара задумчиво посмотрела на сковородку. - Да так, ничего особенного .
Ольга хмыкнула и, повернувшись к ней спиной, направилась к выходу из коридора. Это стало для нее роковой ошибкой.
Владимир, услышав за дверью спальни подозрительные звуки, выскочил в коридор. Увидев склонившуюся над Ольгой Варвару, он удивленно замер.
- Что здесь происходит, Варвара? - строго спросил он у нее.
- Ничего особенно, Владимир Иванович, - Варвара ловко спрятала сковороду за спину. - иду я по коридору, смотрю - на полу кто-то валяется.
Владимир, успев краем глаза заметить сковородку, понимающе хмыкнул:
- Ты скажи Григорию или еще кому из слуг, пусть отнесут ее в гостевую комнату, да доктора позовут, осмотреть ее.
- Да зачем ей доктор, барин? Сычиха лучше справится.
- Сычиха, говоришь? - Владимир хитро прищурился. - Что ж, пускай. Зови ее. Но присмотри, чтобы она не сильно перестаралась в лечении.
- Как можно, барин! Ее целебные травки еще никому вреда не нанесли. Вон, Модестовича даже исправили. Жаль ненадолго. Но тепереча-то опыт лечения у нее уже есть, думаю, что с барышней лучше выйдет.
Владимир усмехнулся:
- Варечка, умеешь ты меня уговаривать. Только вот... - подойдя к ней почти вплотную, он прошептал, - никому об этом не говори, хорошо? Пусть это будет нашим с тобой секретом.
Варвара, стараясь не рассмеялась, кивнула:
- Как скажите, так все и сделаем, барин.
- А знаешь, что Варя... - Владимир не смог сдержать смешка, - а давай опять переоденем ее в крепостную? - Ой, барин... вы думаете Сычиха сможет опои... - Варвара на миг запнулась, и вытерев выступившие от смеха слезы передником, продолжила, - я хотела сказать вылечить ее до такой степени?
Владимир, открыто забавляющийся диалогом, пожал плечами:
- Ты ведь сама говорила, Модестовича она вылечила вполне успешно, да я и сам это помню. Эффекта жаль ненадолго хватило. Но я думаю, что у нее будут лекарственные травки и с более длительным эффектом. Зови ее, а там видно будет. И да, пусть Григорий со Степаном отнесут Ольгу в гостевую.
- Как скажите, барин!
Проводив взглядом удаляющуюся Варвару, Владимир устало прислонился к двери.
Произошедшее сегодня утром казалось дурным сном: вчера вечером, когда он с Анной вернулся из Петербурга, никакой Калиновской ни в их городском особняке, ни в поместье не было. А сегодня, проснувшись рано утром, он обнаружил ее в своей постели. Анна же, казалось, исчезла без следа. Ситуация выглядела абсурдной до неприличия.
Владимир прошелся до конца коридора, заглянул во все комнаты - пусто.
Хочу высокорейтинговый коллаж с Натали в виде греческой богини. Выбор богини и ее свиты на усмотрение автора.
Рейтинг был, но, к сожалению, скрылся под текстурами. Прошу прощения, за то, что нагло перепутала ястреба с орлом, но уж очень хорошо птичка влетела в коллаж. Прошу угадать богиню, надеюсь, это не сложно, подсказок оставила много.
Отправлено: 15.02.2014 02:27, заголовок: Клип: "Watch Me .. Клип: "Watch Me Fall Apart"
Пейринг: Писарев/Натали Присутствуют откровенный кадры.
Что если одной из причин вражды Репнина с Писаревым, было то, что Писарев волочился за Натали.
Отправлено: 15.02.2014 09:45, заголовок: 12. Клип " Вы ле.. 12. Клип " Вы летите за ним, ветра "
Примечание: Заказ для Магики: Сейчас слушаю песню Ирины Дубцовой "Вы летите за ним, ветра". И поняла, что она очень подходит нашим ВА в момент разрыва помолвки и всеми теми сомнениями, что их терзали. Потому...
Заказ №19
Хочу клип на эту песню и тему. Грустный. Можно и без ХЭ.
А я хотела бы заказать клип на песню "Храни Вас Бог". Правда , герой там обращается к Мадам, но к дуэльным событиям между Владимиром и Михаилом, да и к Саломейным событиям осенью, отправке Владимира на Кавказ вроде текст песни, по-моему, немножко подходит. Я еще обожаю белогвардейскую тему, поэтому эта песня у меня ассоциируется больше с тем периодом.
Если честно, то клубнички уже заказано достаточно. Но меня больше привлекает нежность отношений ВА.
Хочу попросить коллаж из всех поцелуев ВА, от первого, после которого Анна спрашивает "А что это Вы делаете?" до свадебного.
Отправлено: 15.02.2014 18:01, заголовок: 17. Клип "Любовь.. 17.
Клип "Любовь, зачем ты мучаешь меня" Заказ N 6 ( Али )
Очень хотелось бы клип с Владимиром и Анной на романс "Любовь, зачем ты мучаешь меня" из фильма "Собака на сене" в исполнении М. Боярского и Е. Дриацкой
Отправлено: 15.02.2014 19:27, заголовок: Ещё раз, теперь на ю.. Ещё раз, теперь на ютюбе:
Клип: "Watch Me Fall Apart"
Пейринг: Писарев/Натали
Присутствуют откровенный кадры.
Что если одной из причин вражды Репнина с Писаревым, было то, что Писарев волочился за Натали.
Отправлено: 15.02.2014 21:11, заголовок: Заказ 23. Клип на пе.. Заказ 23. Клип на песню "отрекаясь от любви", век - 19, сюжет после разрыва помолвки... Но и любые другие варианты (21 век, если автор захочет).
Отправлено: 15.02.2014 21:56, заголовок: № 19 Название: Любов.. № 19
Название: Любовь нельзя забыть
Жанр: Мелодрама
Пейринг: В/А
Рейтинг: PG 13
Примечание: Ромашка оставила заказ № 32: «рассказ, в котором была бы такая ситуация, с которой были бы связаны серьезные жизненные трудности для Владимира, и в которой бы Аня помогла ему справиться, вернула ему вкус и радость жизни. Обстоятельства - на усмотрение. Ну а клубничка приветствуется обеими руками.» Что ж, можно выполнить на радость Ромашке и всем форумчанам.
Пролог.
И была ночь.
Мужчина и женщина вошли в спальню и плотно притворили за собой дверь, оставляя рациональный и не очень остальной мир существовать так, как ему хочется, а им открывался совсем другой – мир их единства и любви, который они дарили друг другу. Как только щелкнул дверной замок, мужчина мягко обнял женщину и привлёк к себе, невесомые поцелуи покрыли её лицо, шейку. Она не осталась в долгу и отвечала тем же. Они медленно погружались в негу близости, познавая друг друга и даря друг другу душу. Поцелуи становились всё продолжительнее и горячее, отдаваясь в каждой клеточке тела вспышками огня, который пока тлел, но разбуженный умелыми ласками должен был перерасти в настоящий пожар. Но ещё не время. Они снимали друг с друга внешние покровы, освобождая таинственное и каждый раз вновь познаваемое естество, как некое таинство, спрятанное от чужих глаз и предназначенное только своей второй половинке. Теперь целовать можно было не только губы и глаза, но и всё остальное, что не преминул сделать мужчина, бережно и нежно устроив свою женщину на роскошной кровати, вокруг которой был рассыпан ковёр из лепестков самых разных цветов и душистых трав. И этот запах создавал атмосферу райского сада, исключая, пожалуй, только пение райских птиц. Но оно было им совершенно не нужно, ибо слышали они себя и свои сердца, которые громче всяких фанфар извещали о той музыке любви, что царила в них самих и вокруг них. Ласки и поцелуи, даримые ими друг другу, уже достигли того предела, за которым всё тело начинало гореть, как в огне, и порывы страсти невозможно сдерживать. Руки и губы касались тех мест, что были доступны только любящему и любимому, и тела их отвечали на эти прикосновения дрожью и растущим желанием. Когда желание стало таким большим, что его невозможно уже было сдержать, мужчина и женщина превратились в единое целое, даря и получая божественное блаженство. И легкий стон радости и наслаждения скрепил их союз, который не в силах разрушить ни судьба, ни случай, ни другие люди. Подарив себя друг другу, они познали рай и умиротворение, а потом погрузились в безмятежный и радостный сон.
И было утро.
Мужчина почувствовал, что сон закончился, как заканчивается сказка или роман, хотя надо признать, что поклонником романов он никогда не был, особенно французских, которыми увлекается весь высших свет Петербурга. Видения, из которых был сплетен сон, наполняли его душу счастьем, и было досадно, что они заканчиваются с наступлением дня. Вновь и вновь заставляя эти красочные картинки возникать в своём мозгу, он пытался продлить удовольствие от увиденного. Он знает, что этот мираж растает, и не печалится, потому что всё повторится завтра и послезавтра, и после послезавтра, и он надеется, что так будет всегда. Всегда будет ему сниться его так трудно добытое счастье, которое спит на его плече.
А это счастье поняло, что не спит, почувствовав толчок в сердце и как-будто очнувшитьсь из небытия. Но небытиё было расписано всеми цветами радуги и пахло цветами, летней росой и ещё чем-то сладким и терпким одновременно, а она не могла надышаться. Но кроме цвета и запаха, в мареве присутствовали звуки. Самые разные: громкие и тихие, плавные и стучащие, нежные и резкие. Но один звук всегда доминировал и принадлежал только одному человеку, тому, кто был рядом, обнимал и дарил тепло, то был стук его любящего сердца.
Он не хотел шевелиться и будить свое счастье, она не хотела разрывать окружающее тепло. Они одновременно поняли, что не спят, и утреннюю тишину прервало совместное:
- Доброе утро!, - скреплённое сладким поцелуем. Так было всегда и так будет всегда, пока будут биться их сердца. Они будут дарить друг другу страстные ночи и дни, наполненные любовью и счастьем, которые выстрадали и вырвали из лап жестокого рока, запрещавшего им даже думать об этом. Тем ценнее и дороже их любовь. Любовь, которую нельзя забыть.
***
Сей поцелуй, дарованный тобой,
Преследует мое воображенье.
Мелодичный, нежный голос отцовской воспитанницы доносился откуда-то издалека, как будто из-за нескольких закрытых дверей. Ему было тяжко его слышать, но не было возможности заткнуть уши. Этот голос звучал эхом в его голове, которая буквально раскалывалась на части от невыносимой боли. Боль не давала передышки ни на секунду и вкупе с ненавистным голосом причиняла невыразимые муки. Хотелось мотнуть головой и отогнать от себя весь этот кошмар, но он не мог, никак не мог и кошмар продолжался и продолжался.
И в шуме дня, и в тишине ночной
Я чувствую его напечатленье! – продолжала крепостная актриса.
«Сейчас я открою глаза и закричу, чтобы прекратила петь, тогда всё пройдёт», - так думал он, но глаза не открывались, - «Черт, как же она мне надоела с её музицированием и пением вкупе с французским и нелепым рвением стать актрисой!» - но внутри всё замерло в ожидании следующего куплета в исполнении чудного нежного голоса.
И всё-таки он открыл глаза и попытался понять, что же происходит с ним и вокруг него. Он не мог ничего сказать, потому что язык совершенно его не слушался, не мог повернуть голову, потому что голова была налита свинцом и гудела, словно набатный колокол, но глазами он мог обвести взглядом почти всю комнату, увиденное было расплывчато, как в тумане. Таким же неясным туманом рассеялся голос Сирены, что пел о сладком поцелуе.
«Что за черт! Где я? Чья это комната?» - он не узнавал ничего вокруг. В комнате стоял полумрак, потому что шторы на окнах были плотно задёрнуты. Полог кровати, на которой он лежал среди подушек с изящными кружевами и постельным бельём из тончайшего льняного полотна с замысловатыми вышивками, затейливые узоры которых сейчас ему были не интересны, был из тонкого золотистого муслина, стены обиты зелёными с золотом муаровыми обоями, мебель, попавшая в поле зрения была из красного дерева. Вроде, всё как обычно в барских спальнях: ширма, большой шкаф, пара кресел и столик под окном, пара вышитых подушек на креслах, графин с водой на столике, прикроватная тумба с канделябром, в котором уже почти оплыли свечи. Что это там ещё? Лекарства? С чего бы это? Кто-то болен? Отец? Или это он сам? О, как болит голова! Хочется обхватить её руками, сжать, чтобы унять эту чертову боль, но руки не двигаются, совсем не двигаются. Да он так укрыт одеялом, словно спелёнутый младенец. Черт, как же ему плохо!
Потянул ноздрями воздух, попробовал распознать запахи. Неприятных не было, но какой-то особенный давал знать ярче других. Ромашка? Лаванда? Мята? Какая-то странная смесь, но не противная. Сделал глубокий вдох. Дышать можно. Ладно, попытаюсь посмотреть, что с другой стороны кровати. Смог скосить только глаза, и то, с большим трудом. Голова не двигалась. О ужас! У его постели сидит и дремлет в кресле эта... эта... эта... Он поморгал глазами, пелена немного рассеялась, но девушка осталась сидеть на прежнем месте в кресле. Это она сейчас пела? Нет, не может быть. Да что происходит в конце-то концов? Непостижимо, как она могла прийти в его... ЕГО (?????!!!) спальню? Как отец мог это позволить? Или что-то случилось? Что случилось? Но такое поведение недопустимо, переходит всякие границы! Да что взять с крепостной!
- Ты, - он чуть слышно выдохнул, спазм в горле застрял комом, - Мне что, это снится? Зачем Вы пришли? Что Вы хотите?... – больше он ничего не мог сказать, голос не повиновался хояину.
От громкого шёпота девушка встрепенулась и открыла свои большущие голубые глаза, в которых немедленно отразились горящие свечи и совершенно нереальная радость. Он не узнавал её: это роскошное бледно-сиреневое, украшенное настоящим бельгийским кружевом, платье он никогда на ней не видел, волосы убраны в высокую причёску, какую делают обычно замужние дамы, но на плечах знакомый ему и всегда любимый ею большой пуховый платок. Однако личико было очень бледным и осунувшимся, под глазами залегли глубокие тёмные тени, да и весь её облик говорил об усталости и пережитых сильных волнениях. Сердце предательски дрогнуло, а в серых глазах появились недоумение и недовольство, которые он и не пытался скрыть.
- Владимир, наконец-то! – нежный голосок был узнаваем и в то же время иным, - Ты..., - натолкнувшись на холодный прищур серо-стальных глаз и не понимая, почему он с ненавистью смотрит на неё, как когда-то, в далёком прошлом, перешла на вежливо-официальное «вы», - Вы пришли в себя. Господи, какая радость! Прошу Вас, не шевелитесь, Вам нельзя. Я сейчас приду. Как он обрадуется! – девушка не встала, выпорхнула из кресла и схватила с прикроватного столика колокольчик, - Прошу Вас, не двигайтесь, - снова повторила она, погладив его по руке, что вызвало в теле мужчины непроизвольную дрожь, которую никак нельзя было унять, и вышла в коридор.
Раздался серебристый звон и мгновенно за дверью послышались тяжёлые мужские шаги, дверь открылась и вошёл доктор Штерн.
- Ну-с, молодой человек, как Вы себя чувствуете? – доктор заботливо принялся распрашивать пациента, вынув из жилетного кармана часы и считая пульс, взяв его за запястье.
- Вроде ничего. Голова болит и тошнит, кажется... - Владимир подивился, что его, обычно зычный голос, снова звучал глухо и серо.
- Ничего удивительного, ничего удивительного, - приговаривал учёный муж, не отрывая взгляда от циферблата, - это в порядке вещей при таких обстоятельствах.
- Каких-таких обстоятельствах? – забеспокоился барон. Кажется, сбываются его худшие опасения и он что-то пропустил, - Что случилось? Объясните толком, доктор!
- Вы спрашиваете меня, что случилось? Это я хотел бы спросить у Вас, что с Вами произошло?
- Ничего не понимаю! – недоумение отразилось в серых глазах, - Почему я в постели? Что с моей головой?
- Так Вы ничего не помните? Совсем ничего?
- Нет, кое-что я помню, - он глубоко задумался на пару минут и продолжил, - Из последних событий помню, что вызвал на дуэль Наследника, и она состоялась. Потом мой друг Мишель Репнин и я попали в Петропавловку и нас приговорили к смертной казни, а всё тот же Наследник спас в последний момент. Помню, что был ранен в руку на дуэли и ехал в поместье выяснить, почему княгиня Долгорукая вновь заговорила о возврате долга. Но мне болит голова, а не рука! Вот что странно! И как Вы здесь оказались? Чья это комната?
- Ну я здесь, потому что я Ваш семейный доктор.
- Это я знаю. Дальше.
- А находитесь Вы в своей спальне.
- Моей спальне? – от удивления брови больного поползли вверх.
- Да, конечно, это Ваша спальня. А лежите Вы в постели уже который день и всё без памяти были. Но, слава Богу, теперь Вы пришли в себя.
- Но Бога ради, скажите же мне, что случилось?
- А Вы совсем ничего не помните?
- Нет, да не томите доктор, говорите уже, - терпение Владимира лопнуло и он готов был убить этого человека на месте.
- Да я, собственно, мало что могу Вам рассказать, потому что меня вызвали после всего случившегося, когда Вы уже были без сознания, - доктор развёл руками, - Я полагаю, что Анна Петровна объяснит Вам всё обстоятельно и с подробностями. Могу только констатировать, что раз Вы пришли в себя, то это значит, что Вы идёте на поправку. Но! Три дня Вам совершенно нельзя вставать и даже голову поднимать нежелательно. Ну, а там посмотрим. По моему мнению, если всё будет хорошо, то вскорости Вы будете на ногах и абсолютно здоровы. Засим позвольте откланяться. Я навещу Вас завтра, барон. Поправляйтесь!
- А..., - но вопрос так и не был задан, поскольку Илья Петрович, вежливо кивнув головой, покинул комнату.
Больному оставалось только почти неподвижно лежать и смотреть в потолок, ожидая, что кто-нибудь о нём вспомнит и расскажет, что же такое произошло, что он оказался в кровати, да ещё и не может самостоятельно встать, да что там встать, двинуть рукой он не мог, а уж о голове лучше было бы не вспоминать. Черт, как же она болит, аж до радужных кругов в глазах и противной тошноты во рту. Но он недолго оставался в одиночестве, дверь тихонько приоткрылась и в щёлке показалась белокурая головка:
- Владимир, Вы не спите? – нежность и забота крепостной воспитанницы обволакивали и не давали ровно дышать.
- Что Вам нужно? – грубо оборвал барон и попытался отвернуться, но внезапно вспомнил слова доктора, что Анна может ему что-то рассказать, - Впрочем, заходите.
Он дождался, пока Анна вошла и снова разместилась в кресле, и немедленно приступил к распросам:
- Сударыня, я хочу знать, почему Илья Петрович сказал, что я лежу в моей, - Владимир подчеркнул последнее слово, - спальне? Я точно знаю, что моя спальня выглядит иначе. Так что Вы можете мне вразумительно сказать на это?
- Владимир, Вы действительно находитесь в свой спальне. Когда-то Вы распорядились поменять здесь абсолютно всё заново.
- Я распорядился? Такого не помню. Однако объясните же мне, наконец, что произошло и почему Вы находились здесь? – серые глаза буравили женщину недобрым взглядом.
- Владимир, Вы вправду ничего не помните? Доктор Штерн сказал мне, что я должна рассказать Вам все обстоятельства вашей болезни, - Анна совершенно не смущалась, смотрела открыто и говорила с ним весьма доброжелательно и, он мог бы поклясться, что с любовью. С любовью? Это что-то новенькое!
- Да с какой стати я должен Вам что-то рассказывать? Это Вас не касается! Рассказывайте быстрее! – раздражение больного нарастало с каждой минутой.
- Прошу Вас, Владимир, успокойтесь. Чтобы рассказать Вам о чём-то, я должна знать, с чего начинать. Скажите, что было последним, о чём Вы помните?
- Хорошо. После дуэли и Петропавловки мы с Мишелем были в нашем особняке в Петербурге, когда явились Вы, - Владимир нахмурился и взгляд стал предупреждающе жёсткий, - и снова пытались завлечь в свои сети Репнина, вместо того, чтобы сразу сообщить мне дурные известия, которые привезли из поместья. Я собрался немедленно ехать домой вместе с Вами, но мой друг так горячо вступился за то, чтобы Вы остались на прослушивание, что я отправился один, верхом..., - внезапно он резко вскинулся: - Да, кстати, где отец? Я хочу поговорить с ним, потому что знаю, как уберечь поместье от посягательств княгини Марьи Алексеевны. Зовите его быстрее, потом расскажете остальное, - столь долгая речь и необычное напряжение, возникшее между ним и девушкой, утомили барона и он устало откинулся на подушки.
- Владимир, Вам плохо?, - Анна была явно встревожена его состоянием и решила дать ему успокоительное. Она быстро накапала несколько капель из пузырька в стакан и, долив немного воды, поднесла к губам больного, одновременно другой рукой поддерживая его голову. Лишь теперь он почувствовал, что голова плотно забинтована, - Выпейте, Вам станет легче, - он выпил и она очень бережно опустила его болящую голову снова на подушки, - Значит, после этого Вы ничего не помните?!, - скорее утвердительно, чем вопросительно проговорила она и тяжело вздохнула, - Прошу Вас, успокойтесь и выслушайте меня.
- Да выслушаю я Вас, отца позовите. Вы разве не понимаете, насколько важнее вопрос поместья, чем Ваша болтовня. Да идите же! - если бы он мог, то вытолкнул бы её немедленно за дверь.
- Владимир, прошу Вас, не волнуйтесь, поместью уже не угрожает никакая опасность. И Марья Алексеевна больше не страшна, - она нахмурилась.
- Черт возьми, Анна, да идите же за отцом. Или его здесь нет? Что Вы мне голову морочите, - он не на шутку рассердился на её «бестолковость» и попытался было подняться, однако резкая сильная головная боль остановила горячий порыв и барон со стоном рухнул на постель, - Чёрт возьми, как болит!
Анна растерялась, услышав слова барона. Что было делать? Целых шесть лет, прошедших со времени тех памятных событий были стёрты из памяти Владимира, не оставив никаких следов. Он не помнил ни о смерти отца, ни о потери и возврате поместья, ни о том страшном танце и дуэли с Мишелем, ни об истории с пани Калиновской, ни об их помолвке и её разрыве, ни о тайне её происхождения, поведанной Сычихой после смерти его друга Андрея Долгорукого, ни о двойной свадьбе барона Корфа и князя Репнина с княжнами Долгорукими, ничего, даже о том, что они живут душа в душу и их счастье подарило им двух прелестных детишек: Верочку и Ванечку. Как же она должна это всё ему рассказать? Если его память остановилась на том моменте, что он отправился в поместье улаживать дело с долгом, то тогда он скорее всего помнит и тогдашнее отношение к ней и их последний разговор в городском особняке. Любит ли он её сейчас или ненавидит? И что будет с ней и детьми, если он ненавидит? Удар был так силён, что бедная женщина в ужасе отпрянула от горячо любимого супруга и растерянно посмотрела на него. Но рассказать ему всё было её долгом. Что ж, она расскажет, а там будь, что будет. И Анна начала свой рассказ:
- Владимир, я, к сожалению, не могу позвать Вашего отца, - она вздохнула поглубже, чтобы как можно спокойнее сообщить тяжёлую новость, - Он умер. Вернее, его отравила Марья Алексеевна.
- Что? – мужчина был не просто удивлён, он был уничтожен.
- Да, это так. Из мести княгиня отравила Вашего отца и отняла у Вас поместье, - видя растущее беспокойство мужа, она незамедлительно решила продолжать, так как любое волнение было ему противопоказано, - Это произошло шесть лет назад.
- Что? Шесть лет назад? То есть, как это – шесть лет назад? Я не помню мою жизнь на протяжении стольких лет? – в это невозможно было поверить, но он знал, что Анна никогда не лгала и от этого становилось ещё страшее понимать открывшуюся правду.
- Да, Владимир, шесть лет назад Марья Алексеевна подсыпала яд в бренди, который выпил дядюшка и он скончался у Вас и у меня на руках, - Анна видела, как мрачнел барон, и решила побыстрее его успокоить более хорошими вестями, - но Вы и князь Репнин сначала обвинили в убийстве Предводителя уездного дворянства господина Забалуева, однако впоследствии выяснилось, что это была княгиня Долгорукая, но она повредилась рассудком после этого.
- А поместье? – нетерпеливо перебил барон.
- Ваш друг, князь Андрей Петрович Долгорукий вернул его Вам, считая, что притязания его матушки незаконны.
- Уф... Что было дальше?
Анна заметно замялась, не зная, как же ей продолжить рассказ.
- Вы, вы, вы..., - запинаясь, начала было она, но продолжить не могла и опустила глаза.
- Что я сделал, говорите же, Анна. Да что с Вами? Что я сделал такого, что Вы не можете рассказать? – он откинулся на подушки, не в силах сдержать стон.
- Вы что-то вспомнили? – забеспокоилась женщина.
- Смутно. Привиделось... Но продолжайте же, что Вы тянете.
- Потом, потом..., - она никак не могла начать, да и с чего было ей начать рассказывать о том, как они пришли к взаимной любви. С приказа танцевать танец семи вуалей или с дуэли с Мишелем? С подаренного Владимиром котёнка или спасения её им же от мадам де Воланж? Как много таких моментов было в их жизни, как долго они шли друг к другу. Привычно теребя оборку платья, Анна решила не вдаваться в подробности и открыть только некоторые события жизни барона, покрытые теперь для него завесой тайны, - Вы дали мне понять, что любите меня и через некоторое время сделали мне предложение руки и сердца, которое я приняла. И у нас теперь двое детей: Верочка и Ванечка, - проговорила она на одном дыхании и остановилась, не смея глянуть ему в глаза и ожидая его реакции.
- Что? Вы – моя жена? Я женился на крепостной? Этого не может быть. Вы решили одурачить меня? – гнев исказил красивые черты лица Владимира, а рот скривился в безжалостной насмешке, - Да как ты смеешь, стекляшка, подделка, ряженая крепостная! – его негодование превратилось в ярость и только нестерпимая головная боль остановила поток брани. От безсилия что-либо сделать только сжал кулаки до хруста в пальцах.
Даже понимая, что Владимир ничего не помнит и не осознаёт, Анне было очень больно слышать подобные высказывания. Она для него ненавистная крепостная, которая разрушила его отношения с отцом, заняла неподобающее ей место и зарвавшаяся в своих притязаниях на лучшую жизнь. Жгучая обида пронзила сердце красавицы и не в силах сдержать слёзы, она выскочила за дверь.
***
Барон Корф, услышав столь диковинные новости и придавленный к подушке недугом, настигшим его внезапно и довольно сильно, после порыва ярости погрузился в невесёлые думы. Смерть отца застала его врасплох, но похоже, что убийца найдена и наказана, а поместье возвращено ему. Хотя бы это радует. Но совершенно не радует весть о женитьбе на Анне. Эта новость была абсолютно невероятной!
О, эта чертова голова! Казалось, сильнее она болеть не может, однако же сейчас от набатом звучащих слов девушки (жены! О Господи!) боль пронзала тысячами мечей одновременно. Чем заглушить эту боль? Он бы с радостью разбил бы её о стену, однако это было совершенно невозможно. И тут он понял, что это болит не голова, это болит у него в груди израненное, истомлённое сердце.
Сколько лет он боролся с собой, с собственным сердцем, с собственной душой, надевая маску ненависти и презрения к той, которую любил бесконечно, безответно и вопреки всему и всем. «Крепостная дворянину не пара, - твердил он себе, - Любить крепостных способны только безумцы, для которых достоинство - пустое слово». Как же могло случиться такое, что он, гордый аристократ, гордящийся своим знатным происхождением и благородством и потому так отчаянно боровшийся с недостойным по его мнению чувством, презрев сами устои высшего общества, смог победить гордыню и спесь и жениться на безродной крепостной сироте? Неужели он выпустил любовь к ней из-под контроля? Ещё более непостижимо, что и она ответила ему взаимностью, не смотря на все его попытки внушить ей, что она ему противна.
Это безрассудно, безумно, нелепо! Этого не может быть! Почему не может быть? Потому, что не помнишь? Тогда надо вспомнить. Обязательно надо вспомнить. Он вспомнит. Чуть позже, а сейчас ему хотелось забыться сном. Может быть он проснётся и всё вернётся на круги своя и подобные мысли он будет считать привидившимся ему горячечным бредом. Спать, как хочется спать.
Серые глаза сомкнулись, подчиняясь влиянию Морфея, глубокие складки на лбу разгладились и дыхание больного стало ровнее. Барон Владимир Иванович Корф, пришедший в себя после несчастного случая, приключившегося с ним на охоте, и потерявший память на события, произошедшие с ним за последние шесть лет, крепко спал.
***
А его законная супруга и мать двух чудных малышей, уже давно видящих десятый цветной сон, выскочив в коридор, долго ещё не могла успокоиться и слёзы всё текли и текли по бледным щекам. Через какое-то время Анна немного успокоилась, но чувствовала, что не только не сможет уснуть, но даже и пытаться не стоит, так она была взволнована.
Владимир очнулся от беспамятства и первым её чувством была бесконечная радость и надежда, что он поправится и как прежде будет заниматься службой, семьёй и поместьем. Но то, что она услышала, было страшней самого кошмарного сна, который мог привидиться в ночной тиши. Он ничего не помнил об их отношениях, о семье, о детях! Теперь же всё рухнуло и она совершенно не понимает, как ей доказать любимому, что старые обиды и недоразумения забыты, а их дом наполнен теплом и счастьем.
Всё то время, что Владимир был в таком состоянии, она дневала и ночевала у его постели, чутко прислушиваясь ко всем шорохам и скрипам. Но где ей быть сейчас? Как ни больно ей, как ни страшно снова нарваться на холод и презрение, но она не может бросить его в такой момент. Анна всё также стояла за дверью спальни, не в силах пошевелиться. Прошло довольно много времени, часы в кабинете пробили полночь. Сначала она заглянет к Владимиру, а потом решит, идти ей в библиотеку или остаться у него. Тихонько приоткрыла дверь и заглянула. Владимир спал, спал беспокойно, метался и что-то бормотал про себя. Очевидно, он даже во сне не мог смириться с вопиющей действительностью. Она бесшумно подошла к изголовью и положила руку на лоб больного. Это подействовало и он успокоился. Наверняка он проспит всю ночь и ей здесь больше не стоит находиться. Утро вечера мудреннее, тогда она и будет решать самую сложную задачу в своей жизни.
Задув все свечи, кроме одной, стоящей на столике у окна, женщина перекрестила спящего, щепча молитву об исцелении больных, и вышла, поплотнее прикрыв дверь. Она нормально не спала много дней и ночей, но сейчас тревога и страх не давали покоя и баронесса решила провести остаток ночи в библиотеке. Мягко ступая по лестнице, ведущей на первый этаж, и пытаясь быть как можно тише, она добралась до заветного библиотечного диванчика и расположилась на нём поудобнее. Проведя какое-то время неподвижно, почувствовала, что все части тела занемели и постаралась изменить позу, но поняв, что ничто не поможет ей уснуть, как ни старайся, встала и взяла томик Шекспира, в котором всегда находила утешение и мудрые мысли. Так за чтением её и застал рассвет.
Отправлено: 16.02.2014 00:44, заголовок: #20 «Цветок для феи».. #20
«Цветок для феи»
Жанр: фэнтези
Рейтинг: R
Луна, приветствуя свою вечную спутницу, ночь, плеснула мягкий свет, затопив мир бархатистыми тенями и рассыпав яркие огоньки звезд, вспыхнувшие на темном небосводе капельками драгоценных бриллиантов, разбудила маленькую фею. Белокурая головка вынырнула из-под пуховой перинки, и легкокрылая прелестница, потянувшись всем телом, подбежала к окну, прислушиваясь к тишине, наполнявшей дом. Прозрачная темнота уже растеклась среди тенистых деревьев, выманивая любопытную малышку, и фея, не задумываясь, вспорхнула в небо, весело смеясь и танцуя в воздушных потоках хрупкой искоркой затухающего костра. Конечно, мама не разрешает гулять после заката, но разве запреты могут удержать белокурую егозу, когда прекрасные цветы так дурманят и манят своим благоуханием, сплетая дивные аккорды сочных запахов, ведь ночью их аромат кажется насыщенней, тягучей, слаще, и пьянит, словно медовый нектар из самого сердца сладких лип.
Расправив прозрачные крылышки, фея нырнула в облака и, раскинув тонкие руки, звонко рассмеялась, наслаждаясь так редко выпадавшей свободой полета – близился выпускной и Великое Посвящение, и все время маленькой летунье, как ее сестрам и подругам, приходилось проводить за книгами в окружении скучных преподавателей с их нудными лекциями. Но сейчас думать об унылых нотациях совсем не хотелось и, полуприкрыв глаза, юная волшебница парила в темном небе и, нежась в прохладном лунном свете, лишь изредка спускалась к земле, чтобы сорвать очередной бутон очаровавший тонкостью и изысканностью своего аромата. Увлеченная полетом, она все дальше забиралась от дома, пока не заметила, что перестает узнавать окружающие ее пейзажи. Хихикнув, малышка оглянулась и, вздрогнув, замерла, отчаянно махая крылышками и рассыпая вокруг яркие звездочки пыльцы.
Прямо перед ней раскинулся великолепный сад: величавые деревья причудливо сплетались густыми кронами, образуя анфиладу из естественных арок; мягкая трава изумрудными волнами колыхалась на ветру, маня своей шелковистой прохладой и повсюду, извиваясь в причудливые розетки, росли цветы, источая благоухание, в глубине же сада – в самом его сердце, покачивали грациозными головками прекрасные розы. Завороженная их красотой, фея взмахнула крылышками и нырнула в густую листву, настороженно оглядываясь, но восхитительный сад не таил в себе опасности, и маленькая крылатка принялась обследовать удивительную находку. Она всю ночь порхала над цветами и лакомилась их изумительным нектаром, пока первые робкие лучи солнца не напомнили, что наступило утро и пора возвращаться. Вздохнув, она в последний раз оглянулась, прощаясь с дивным местом, и не удержалась, чтобы не забрать изящную веточку вербены – крохотный бархатистый цветок давно привлек внимание нежданной гостьи и, сорвав маленький бутон, она заколола его за ухо.
Улыбнувшись саду и послав воздушный поцелуй, так восхитившим ее цветам, она взмахнула хрустальными крылышками и крошечной звездочкой взмыла ввысь. Не в силах проститься с волшебным местом, она еще на несколько секунд замерла, ощутив внезапную грусть, заполнившую сердце, но солнце неумолимо поднималось, и крохе пришлось изо всех сил торопиться, чтобы вернуться до того, как ее отсутствие будет обнаружено. Отчаянно махая крылышками и оставляя за собой облако сверкающей пыльцы, малышка едва успела юркнуть в окошко спаленки и нырнуть в постель, переводя дыхание, когда дверь распахнулась, и половицы дрогнули под шагами кормилицы.
– Аннушка, что-то ты заспалась сегодня, – проговорила дородная феинья и, отодвинув плотные лепестки гвоздики, заменявшие шторы, впустила в комнату яркие солнечные лучи.
– Уже встаю, Варвара, – проговорила малышка, потягиваясь и зевая.
– Торопись, Шарлотта не любит, когда опаздывают, – погладив любимицу по головке, Варвара вышла.
Проводив кормилицу взглядом, феечка облегченно вздохнула и, откинув разметавшиеся за время полета волосы, принялась собираться к завтраку. Но, несмотря на привычные дела, она никак не могла забыть ночное приключение – снова и снова, как завороженная, вспоминая тихую прохладу в тени деревьев и волшебный аромат дивных цветов. Задумчиво расчесывая локоны, она отрешенным взглядом блуждала по знакомой комнатке и, не замечая обыденных предметов, всем естеством вновь желала очутиться на чудесной полянке, но звонкий смех и голоса сестер вернули на землю, напоминая об очередном напряженном дне – близится Ночь Великого Посвящения и ей еще столько всего предстоит сделать.
Тряхнув головой, она ополоснулась в росе и выпорхнула из комнаты, уверенная, что сможет отвлечься и скоро забудет и про сад и про эту ночь. Однако, все вышло не так, как надеялась быстрокрылая крошка – ни лекции королевы фей Шарлотты, ни практические занятия старой колдуньи, так любимые белокурой малышкой, не помогли ей забыться, и едва ночь растеклась над Древесным городом, хрустальные крылышки уже уносили счастливо смеющуюся беглянку к волшебному саду.
Переведя дыхание от быстрого полета, фея радостно вскрикнула, заметив внизу густую зелень, и яркой звездочкой ринулась вниз, переворачиваясь в потоках воздуха и довольно смеясь. Упругие бутоны встретили хрупкую летунью нежной прохладой лепестков, и крошечная девушка, опустившись на выгнувшийся от ветра листок, взмахнула ногами, взлетая, как на качелях. Крылышки трепетали за спиной, рассыпая золотистые искорки пыльцы и, прикрыв глаза, фея наслаждалась импровизированным аттракционом, но внезапно до обоняния долетели насыщенные сладковато-медовые нотки ароматного нектара, и розовый язычок пробежал по пухлым губкам, предвкушая аппетитную трапезу. Оттолкнувшись от упругого лепестка, фея вспорхнула в воздух и через минуту, выгнув спинку и поджав ножки, уже лакомилась сладкой пыльцой. Насытившись, крылатка вновь взмыла ввысь и, затевая игру с шаловливыми порывами ветра, тут же стремительно слетела вниз, довольно смеясь. Шлепнувшись на цветок махровой гвоздики, девушка откинулась на спину и, закинув руки за голову, с улыбкой наблюдала за звездочками, лукаво подмигивающими ей с высоких небес, всегда завораживающих фею своей бархатистой темнотой. Она еще долго резвилась в волшебном саду: плескалась в прохладном ручейке, лакомилась восхитительным нектаром, вдыхала благоухание удивительных цветов, но едва на горизонте вспыхнула розовая полоска рассвета девушка встрепенулась и с грустью окинув чудесный парк взглядом, взмыла вверх, направляясь домой и ожидая того момента, когда вновь сможет вернуться сюда.
Прекрасный сад настолько заворожил маленькую летунью, что с утра она начинала жить ожиданием вечера, и едва в доме все стихало, хрустальные крылышки уже отчаянно бились в ночном воздухе, привычно унося фею на излюбленную полянку, встречавшую ароматом цветом и упругим бархатом бутонов. Но увлеченная своим приключением, девушка даже не догадывалась – хозяин чудесного сада начал подозревать о своей незваной гостье.
Могущественный маг, которому и принадлежал роскошный парк, вдруг заметил, что несколько восхитительных цветков, так нежно пестованных им, исчезли, а вместо них на листьях осталась едва приметная пыльца, поблескивающая крошечными звездочками. Проведя пальцами по волшебным искоркам, маг прищурил серые, как осеннее небо, глаза и задумчиво усмехнулся – в его саду появился воришка. Вот куда исчезали новые бутоны! Но кто это мог быть? Кто из волшебных обитателей Фейриуорлда, решился пробраться в его сад, нарушив Северные границы закрытых владений мага? Сведя брови, мужчина бросил напряженный взгляд яркое полуденное небо и усмехнулся: маленький разбойник явно появляется ночью, а значит, у него осталось совсем немного времени, чтобы увидеть отчаянного наглеца.
Весь день прошел в ожидании, но вот над лесом стали сгущаться сумерки, в небе рассыпались сверкающие горошинки звезд, и маг, решительно подхватив с кресла накидку, направился в сад. Ночная прохлада уже опускалась на его бесценное детище – гордость и отраду холодного сердца; одни цветы засыпали и, убаюканные тишиной, прикрывали бутоны-глазки, другие пробуждались, наполняя воздух дивным сладковатым ароматом. Птицы, вплетая в мелодию опускающейся ночи свои голоса, воспевали красоту волшебного сада, и их трели звучали еще нежнее, еще звонче, еще слаще в дрожащей темноте. Оглянувшись, Владимир потеплее запахнул полы волшебного плаща и, устроившись в кустах сирени, слился с зеленью благоухающего растения, приготовившись терпеливо ждать. Прошлые ночи таинственный безобразник, очевидно, появлялся именно здесь, шаля в зарослях полевых цветов подле прекрасных роз – главной гордости мага.
Ждать пришлось недолго. Едва луна во всем своем торжественном блеске появилась на небосводе, освещая луг и сад серебряным светом, мужчина безошибочно различил движение – воздух слегка дрогнул, точно пошел мягкими волнами, и через мгновение, прямо из его бесценного куста роз вынырнуло милое личико размером с монетку. Вслед за любопытной головкой показались точеные плечики, и вскоре стройная фигурка крошечной девушки, взмахнув прозрачными крылышками, выпорхнула из ароматного букета и закружилась над полянкой.
«Фея!» – пронеслось в голове мага, но он не двинулся с места, с любопытством наблюдая за крошечным созданием. Тем временем, малышка воровато оглянулась по сторонам и рассмеялась, от чего весь сад наполнился звоном серебряного колокольчика и, протянув маленькую ручку к самому большому нарциссу, поднесла его к губкам. Хлопая крылышками и удерживаясь на лету, она забавно приподняла круглую попку в воздухе и, согнув ножки в коленях, принялась пить сладкий нектар. Не в силах сдержать улыбку, Владимир наблюдал за крошечным созданием, а девочка, меж тем насытившись, счастливо закружилась в лунном свете, и ее прозрачные крылышки теперь светились серебром.
Вволю нарезвившись, она присела на ветку сирени у самого носа невидимого для нее мага и принялась вплетать в волосы небольшой бутончик ландыша, забавно махая ножками в крошечных башмачках, но внезапно одна из роз привлекла ее внимание. Легко вспорхнув со своей веточки, фея подлетела к царственной чайной розе и, протянув ручонки, нежно погладила прекрасный бутон, отчего маг тяжело сглотнул и мотнул головой, пытаясь сбросить неожиданный морок, навеянный удивительным созданием. В мягком свете луны, крошечная девушка была неописуемо красива, ее светлые шелковистые волосы развивались на ветру, огромные голубые глаза светились восторгом, а перепачканные пыльцой пухлые губки просто манили своей свежестью.
А внимание феи, тем временем, привлекла нежная белая лилия, и прежде чем маг успел сказать и слово, малышка уже обеими руками ухватилась за прекрасный цветок и, упираясь ногами в стебель, со всех сил потянула на себя. Какое-то время цветок не подавался, но наконец, поднатужившаяся крошка, помогая себе быстро бьющими по воздуху крылышками, умудрилась оторвать приглянувшийся бутон, при этом по инерции отлетев к соседнему кусту и, гордо прижимая трофей к груди, уселась на травинку, пригнувшуюся под ее весом до земли. Покрутив цветок в руках, она радостно улыбнулась и принялась мастерить из нежных лепестков юбочку, которую через несколько мгновений уже примерила на себя, с гордостью глядя на свое отражение в сверкающих капельках росы и вертясь перед ними, как перед зеркалом. Наконец, вволю накружившись, феечка снова проголодалась и, подлетев к той же чайной розе, всунула в нее все свое личико, практически полностью исчезнув в цветке.
– Кхе, Кхе, – наконец, придя в себя, маг решил оповестить шалунью о своем присутствии и выглянул из куста сирени, привлекая к себе внимание малышки.
Испуганная, что ее застали врасплох, феечка вынырнула из розы и, повернув к мужчине свою перепачканную пыльцой рожицу, застыла на месте, глядя на него широко распахнутыми задорными глазами. Осознав, что хозяин сада поймал ее на месте преступления, она было хотела броситься наутек, быстро взмахнув крыльями, но маг оказался проворнее: один взмах рукой – и прозрачные крылышки замерли в воздухе, а застывшая малышка шлепнулась на землю, смешно приземлившись на попку и задрав ножки, при этом увеличившись до человеческого роста...
Впрочем, фея быстро пришла в себя: усевшись на земле и скрестив ноги, она подняла на мага огромные голубые глаза.
– Ты кто? И что ты здесь делаешь? – мелодичный голосок звучал возмущенно.
– А тебе не кажется, что это Я должен задавать ТЕБЕ эти вопросы? – маг скрестил на груди руки и одарил феечку насмешливым взглядом.
Несмотря на холодный блеск серой стали в мужских глазах, смотревших на нее из-под сурово сведенных на переносице бровей, красивое лицо все равно приковывало внимание, кроме того, он был высок и статен, а ночной ветер играл непослушной темной челкой. Впрочем, феечка была слишком возмущена, чтобы долго любоваться своим обидчиком.
– Что ты со мной сделал? – она в упор взглянула на мага и сделала попытку встать с земли, но он ее опередил и, схватив за руку, рывком поставил на ноги. – Где мои крылья?
– Считай, что я тебя временно «заземлил», – мужчина ухмыльнулся, не в силах скрыть восхищение во взгляде: в своем возмущении малышка была еще более прелестна.
Теперь стоявшая перед ним в полный человеческий рост, она едва доставала ему до плеча, но тем не менее, ее хрупкая красота и поистине волшебная грация пленили. Да и тонкие черты лица, которые теперь он мог ясно рассмотреть, были удивительно привлекательными. Одним словом, маленькая шкода оказалась настоящей красавицей.
– Что значит, заземлил?! – крошка воинственно задрала носик, делая шаг к магу. – Немедленно, я повторяю, немедленно верни мне мои крылья!!! – красавица продолжала хорохориться, хотя в сердечко морозным сквозняком вполз страх.
– Может, верну, – мужчина даже не шелохнулся. – Но потом. А для начала скажи мне, Фея, что ты делала в моем саду?
– Пролетала мимо и заглянула на огонек, – девушка не собиралась сдаваться. – Это свободный лес и я могу летать, где хочу!
– Лес-то, может, и свободный, но вот сад – мой! – маг медленно обошел застывшую летунью вокруг и остановился перед ней, глядя в разрумянившееся личико. – И мне совсем не нравится, когда сюда наведываются без приглашения.
– Ну, буду знать, – феечка пожала плечами. – Приятно было познакомиться, а теперь, если не возражаешь, я полечу дальше. Время позднее, и дома волнуются, так что верни мне мои крылья, и я пошла...
– Никуда ты не пойдешь, – маг продолжал стоять перед ней, как скала. – Вход в мой сад запрещен. Это все знают. И здесь нельзя рвать цветы. А у тебя вон весь нос в пыльце, – он протянул руку, стремясь дотронуться до изящного носа феи, но та быстро дернула головой. – Так что ты нарушила мои законы и будешь наказана.
– А кто ты такой... – малышка снова сделала шаг к мужчине, а он, уже не скрывая, что любуется возмущенной прелестницей и отчетливо понимая, что не сможет отпустить эту крошку, лишь насмешливо поклонился в торжественном приветствии.
– Я – Владимир Корф, хозяин волшебного сада. И у меня строгое соглашение с Шарлоттой, королевой фей, что никто не имеет права залетать в мой сад без разрешения. Или ты не слышала обо мне?
Нервно сглотнув, феечка безмолвно кивнула: так вот, оказывается, чьими цветами она лакомилась... Про Владимира Корфа знали все в волшебном лесу: он был могущественным магом, но не любил фей, и его откровенно боялись.
– Вижу, ты обо мне слышала. Итак, кто ты? – маг пока что не казался очень сердитым, и в душе девушки затеплилась надежда на благополучный исход ночных проказ.
– Меня зовут Анна, – фея присела в грациозном реверансе. – Прости меня, пожалуйста, я не знала, где оказалась. Я обещаю улететь и больше никогда не возвращаться в твой сад... – в чудесных глазах появились чистые капельки слезинок, а Владимир вдруг осознал, что от ее слов на душе вмиг стало пусто: он не мог отпустить ее, не мог потерять и никогда больше не увидеть...
От неожиданно всколыхнувшихся чувств на душе поднялась незнакомая смута, и маг отвел взгляд, привалившись спиной к раскидистому дубу.
– Хорошо, – он кивнул, успев заметить, какие теплые лучики надежды сверкнули в прозрачных глазах малышки, – но за то, что без разрешения рвала цветы в моем саду, – он в упор посмотрел на напрягшуюся красавицу. – Я назначу тебе наказание.
– Что?! – девушка испуганно приоткрыла ротик, сводя тонкие брови, а в голове так некстати взметнулись воспоминания о жутких историях, которыми старые нянюшки пугали в детстве непослушных феечек о страшных магах, использующих пыльцу с крылышек фей в своих заклинаниях. – И чего ты хочешь?
– Неделю твоей жизни, – улыбнулся маг, с наслаждением разглядывая маленькую летунью.
– Как?! – длинные ресницы взметнулись над синими глазами.
– Ты будешь прислуживать мне, – красивые губы скривились в усмешке, – и исполнять мои приказы, – обойдя застывшую, точно статуэтка, девушку, он склонился к самому ее ушку, почти касаясь губами шеи, – ВСЕ приказы! – от мягкого ласкающего бархатистыми переливами голоса Анна ощутила, как по коже побежали шаловливые мурашки, будоражащие кровь незнакомым, но приятным коктейлем.
– А если я откажусь?! – она гордо вскинула прелестную головку, и белокурый локон упал на все еще перепачканный пыльцой носик.
– Тогда я расскажу Шарлотте, что ты безобразничала в моем саду и рвала цветы, – он взглядом указал на бутон в волосах поникшей феи. – Мы с королевой фей много лет назад заключили уговор: я позволяю вам жить на моих землях, а вы не пересекаете Северных границ. За нарушение условий договора я могу разорвать контракт, – черная бровь мужчины приподнялась, и Анна закусила губку, украдкой смахивая с мордашки сладкие следы преступления.
– Я не знала, – виновато прошептала она.
– Неужели вам так плохо преподают географию Фейриуорлда? – Владимир отошел, продолжая разглядывать притихшую красавицу.
Анна опустила головку, впервые пожалев, что совсем не слушала лекции нудного господина ЗаабУ, предпочитая витать в облаках, и вот наказание – она не узнала запретный сад могущественного мага и ее оплошность может стоить выселением для всего их народа. Перед мысленным взором мелькнул образ мамы, сестер, их чудесного домика в дупле душистой липы возле хрустального родника, а главное, укоризна во взгляде мудрой и доброй Шарлотты. Нет! Она виновата, значит, должна исправить свою ошибку.
– Я согласна на все! – девушка решительно посмотрела на мага.
– На все? – Владимир довольно улыбнулся и, поправляя шелковистый локон, трепетавший на ветру, замер от удивительно-нежного прикосновения к прохладной прядке.
– На все! – выдохнула Анна.
– Хорошо, – мужчина, даже не пытаясь скрыть довольной улыбки, скользнул кончиками пальцев по обнаженному плечу девушки.
– Только, что я скажу дома, – Анна чуть вздрогнула, но отстраниться не посмела и только нервно сглотнула.
– А это уже твои проблемы, – Владимир обошел фею, заглядывая в полыхавшее румянцем личико.
– Тогда, тогда… – она вскинула на мага ясные глаза, – дай мне три дня, и я вернусь.
Мужчина удивленно приподнял бровь, ожидания продолжения, и Аня торопливо проговорила:
– Через десять дней Великое Посвящение, к этому времени каждой из нас необходимо создать цветок, – девушка затеребила в пальцах лепесток, пытаясь справиться с волнением. – И через три дня нам дадут неделю, чтобы показать свое мастерство и умение. Я готова служить тебе…
– Готова отказаться от шанса войти в свиту королевы фей? – поинтересовался Корф.
– Я готова на все ради своих друзей и родных, – проговорила она, расправляя гордые плечи. – И готова искупить свою вину, – фея замялась, выдохнув едва слышно, – любой ценой…
– Хорошо, – неожиданно легко согласился маг, – но если через три дня ты не вернешься, то я доложу все Шарлотте, – ухмыльнулся он.
– Тебе не придется этого делать, – прелестная малышка была преисполнена решимости.
Мужчина кивнул, и девушка успела заметить огонь в глазах мага, вспыхнувший, словно лучи солнца блеснули в драгоценных гранях изумруда.
– Три дня! – прошелестел глубокий баритон, теряясь в шелесте травы.
Анна вздрогнула, но лишь ветви мягко покачивались на ветру, и она вновь была совершенно одна.
Вдохнув и выдохнув, фея закрыла лицо ладонями и опустилась на землю, не в силах поверить в реальность происходящего: одна ее неосмотрительная выходка перечеркнула всю жизнь. Она не успеет, ни за что не успеет создать свой цветок, а значит ее участь – самый низкий уровень, и, представив, как расстроится мама, на глаза крылатки навернулись слезы, но если ее народ лишится своего дома будет еще хуже. Тряхнув головой, малышка тяжело поднялась на ноги, не представляя, как теперь добираться до дома, ведь крылья маг ей так и не вернул, но не успела она подумать об этом, как тело наполнила знакомая приятная легкость и за спиной ярким шлейфом золотистых искр взметнулись хрустальные крылышки, поднимая свою маленькую хозяйку к темным небесам, а душистый сад шептал знакомым волнующим голосом: Три дня! Три дня! Три дня!.. Вспорхнув в высь Аня направилась домой с мучительным гнетом на сердце.
До самого утра девушка просидела у окна, с тоской вглядываясь в рассвет, распускающийся за горизонтом, но к томительной грусти добавлялось что-то еще – неясный трепет от мысли, что она снова увидит красивого мага с гордым именем Владимир. Несмотря на их уговор, хозяин волшебного сада совсем не пугал малышку, скорее наоборот, а воспоминания о нем заставляли учащенного колотиться сердечко. Он был так не похож на тех магов, которых видела Аня, ведь всем известно, что магия отнимает много жизненных сил, забирая молодость, и чем могущественнее маг, тем старше он выглядит, а Владимир – молодой, красивый и его глаза так удивительно меняют цвет от темно-серого до изумрудно-зеленого, а его голос… его голос продолжал звучать у нее внутри, поднимаясь из глубины души.
Отправлено: 16.02.2014 17:48, заголовок: 21 Заказ 23. Нины .. 21
Заказ 23. Нины
Клип на песню "Отрекаясь от любви", век - 19, сюжет после разрыва помолвки...
А мне бы очень хотелось клип про наших героев из БН на музыку из к/ф "Звезда пленительного счастья" , только не под песенку "Не обещайте деве юной", а под Увертюру к фильму
Отправлено: 17.02.2014 03:05, заголовок: Название: Созвездие .. 25
Название: Созвездие белого мрамора
Пейринг: морально сложный. Реально тоже не очень прост…
Время: наше
Герои: все известны
Сюжет: стар, как вся наша цивилизация
За окнами его студии сгущался день, преобразуясь в нежную, неяркую белую ночь. Питер замирал, заглядывая в окна, в сером сумраке своем пытаясь разглядеть, что выходит из-под резца мастера. Белый мрамор, тускнеющий в неярком свете, все четче и яснее приобретал очертания – живые очертания! Кажется, почти не было слышно ударов его инструментов. Кажется, неслышная простым смертным музыка скрыла от слуха ненужные звуки, оставив лишь свои странные, манящие переливы.
Осыпались на пол крошки мрамора, рождая звон в унисон музыки его вдохновения. Белой пылью покрылась темнеющая мастерская. Его сияющий, почти безумный взгляд в неверном отблеске искусственного света. Восхищенные глаза мастера, являющего миру свою душу…
Сильные пальцы, непривычно тонкие для мужской ладони, стерли пыль с каменного женского плеча, тонкой ключицы. На секунду показалось – её кожа теплая. Каменные складки ткани, оголяющие часть груди. Дальше – ещё пока грубый мрамор. Долго не решался взглянуть в её лицо, точно это не он его создал – сегодня, сейчас, вот только что!
А посмотрев – обмер. Из камня на него смотрела богиня. Душа. Анима. Сглотнул, проведя пальцами по её скуле. Склоненная – не то сочувствующая, не то осуждающая, то ли милосердная, то ли карающая. Ещё не свободны от каменной глыбы её волосы, но белый завиток уже приник к виску, ласкаясь и лаская.
Пальцы, белые от налета мраморной пыли, не решаясь, проходят в миллиметре от её виска. Запыленный, но счастливый мастер сполз к постаменту своего будущего шедевра, да так и уснул с совершенно блаженным выражением лица.
Утром в студию ворвался вечный укор его совести – художник Мишка Репнин.
- Корф, подъем, пошли выставочный зал смотреть!
Из большой комнаты кто-то сонно буркнул "Иду!" и завозился. Репнин победно распахнул двери.
- Ого-о-о… Да тут у нас процесс в разгаре… Корф!! Корф, она потрясающая…
Скульптор открыл глаза.
- Выйди вон, - хрипло со сна выдавил он, - Вон пошел!!
- Да иду, иду, - захихикал Репнин, поднимая руки в капитуляции и шествуя на кухню. Дурной нрав талантливого скульптора, особенно его резкость по отношению к незавершенным работам, была известна всем и, пожалуй, только Репнин да Романов, такие же повернутые на искусстве, понимали и принимали его. Сашка держал свою галерею, а художник и зодчий создавали удивительные для современного искусства картины и скульптуры – академические, одухотворённые, новые в своей классике, традиционные в гиперреализме.
На кухне, под сигарету и холостяцкую яичницу Репнин все-таки довел до сознания Владимира новости. Пережевывая позавчерашний хлеб, Мишка заявил:
- Так вот, мой сиятельный калос демиургос, Романов нашел окошко для нашей выставки. Шишку за порог выдворил, ты зацени! Две недели в его галерее - наши! С семнадцатого!
- Угу, - серые глаза Корфа что-то отчужденно рассматривали за окном. Улыбка – та самая, на одну сторону, ироничная и чуть снисходительная, змеилась на губах.
- Ко-о-орф!! – Репнин помахал ломтем хлеба перед глазами друга.
- А?
- Ты здесь?
- Здесь…
- О-о-о-о… - протянул Репнин и отправил в рот хлеб, - Все с тобой ясно. Иди к своей красавице, а я…
Лицо Корфа вмиг изменилось – побледнело, даже, кажется, посуровело.
- Что? – произнес он тихо.
Репнин только отмахнулся:
- Если ты будешь так ревновать к каждой своей работе, я подумаю о твоей вменяемости!
- Что делать? – так же тихо переспросил скульптор, нервно затягиваясь сигаретой.
-То есть невменяемость тебя не беспокоит? – повеселел художник.
- Нарываешься, Репнин!
- Ой, да ну тебя! В четыре за тобой Романов заедет, - Мишка встал из-за стола, - Псих ты!
- Шуруй давай! – уже беззлобно отправил его Корф и, залпом выпив кофе, вернулся в комнату.
Она стояла так же, как и вчера, и волшебства в её облике не убавилось – только касаться уже не так страшно.
- Как тебя зовут? – негромко спросил он, проведя пальцами по каменным складкам, - какая глупость… Какое имя может быть у той, кого еще нет?
И вот резец в сильных и ловких руках линия за линией, удар за ударом освобождал её из власти белого мрамора, лишнего мрамора.
Вот уже волосы послушной рекой упали на спину. Каждый волосок обрел свое место, естественной белизной отражая упавшие тени. Спина разделена изумительной впадиной, к которой так непреодолимо хочется прижаться губами…
- Репнин прав, она прекрасна, - разделось от двери.
- Я заберу у вас ключи, - разделся из-за глыбы мрамора жесткий голос. – У обоих!
Впрочем, Романов, с присущей ему непосредственностью продолжил издеваться над другом. Деликатностью Репнина он не отличался.
- Слушай, прямо Анна-королева Франции…, - Сашка хихикнул, - маленькая, но очень гордая…
Скульптор вылез из-за своего творения, грозно сверкая глазами. Звякнули инструменты, падая на столик. Но за шкирку Саньку никто не вытолкал – вспышка озарения посетила гениальную голову секундой раньше. "Анна…" Да, её будут звать именно так. Анна – его мраморная душа…
Поездка в выставочный зал Романова, распланировка их с Мишкой совместной выставки заняли несколько часов, и в студию Владимир вернулся уже ближе к полуночи. Она стояла все там же – свободнее, чем вчера, прекраснее, чем вчера… желаннее, чем вчера.
- Добрый вечер, Анна… - Корф остановился в дверях. Безумно захотелось, чтобы она подняла свою голову, свои чудесные глаза, может, даже ответила ему…
Он прошел в комнату и сел у подножия статуи, там, где – он клянется! – уже сегодня будут обернутые в мраморную ткань ноги. Ключ предусмотрительно оставил в замке, чтобы ни один художник или галерист не просунули свои любопытные моськи в страсть его таинства.
Снова легла на землю ночь, а безумный скульптор вынимал из камня свою грезу. Изгиб талии, бедер, чуть оголившаяся грудь, тонкие каменные пальцы: одна рука сжимает сползающую накидку, она еще не готова, другая же, свободная, идеальная, застыла в воздухе, чего-то ожидая. Прикоснуться к ней губами – невесомо, галантно, непринужденно. Глупость!
Несколько дней спустя, уже готовя к открытию выставку, Сашка пребольно ткнул Корфа в плечо:
- Чего?
- Что "чего?", это до тебя не докричаться! Сколько можно из реальности выпадать, богема, блин! Вы же с Репниным всю жизнь мне уши грели, что вы не такие, что вы – нормальные! Что-то я не замечаю!
Весь монолог раздраженный галерист низвергал на голову Корфа со стремянки, держа в руках очередную мишкину картину.
- Он влюбился! – поддакнул автор полотна, придерживая стремянку. – Блин, зря мы это… Романов, слезай, он нас сейчас опрокинет…
Двое друзей, хохоча, бросились прочь от Владимира, но Корф даже не двинулся. Зажмурился, прогоняя с лица кислое выражение. Надо же. Глупость какая! Он – нормальный мужик с нормальной ориентацией, а камни – это камни. Это каким же извращенцем надо быть, чтобы влюбиться в камень! В мрамор! Скульптуру! В Анну…
Некстати вспомнилась любимая фраза почти любого женского страдания на публику: "никогда не будем вместе". Что бы они понимали в невозможности!
Он спал у её ног, что-то долго, часами рассказывал ей, а потом смотрел сны, в которых она отвечала ему. В которых звучал её голос, так похожий на ту самую музыку его белых ночей. Наутро чудо испарялось, начиналась новая работа, пока однажды Владимир не осознал – она свободна. Камень больше не держит её. Она идеальна. Спустил её с постамента, поставил рядом. Маленькая. Анна.
Придя вечером после открытия выставки, Владимир положил к её ногам цветы. Обхватил чуть дрожащими руками холодную мраморную голову, прижался лбом к белому лбу.
- Что же ты делаешь со мной? А-а-анна… Я с ума схожу…
Короткое касание к каменным губам – и сердце предательски сжимается. Любить ночами живых, теплых моделей не так волнительно, как касаться собственной мраморной статуи.
Корф отер ладонью лицо. Безумие! Правы мужики. Крыша действительно отчетливо зашуршала черепицей.
Он ворочался на простынях – снова Анна снилась ему. Живая, лучащаяся.
Невозможно.
В тот вечер он напился вусмерть. Пришел домой, потянулся за молотком.
- Подделка… Суррогат! Фальшивка! Камень!! – кричал он, а мрамор серел, тускнел и будто становился меньше. Молоток занесен над прекрасной богиней, но пыл угас: показалось отчего-то – сейчас взглянула на него, подняв глаза, полные боли. Молоток летит в сторону, мужчина в который раз падает к её ногам. Впервые – в отчаянии. Руки обхватывают бедра, поцелуи греют её мраморный живот.
- Прости, прости, - шепчут безумные губы между поцелуями, - прости меня…
Нет, так невозможно!!
Впору в петлю лезть. Не он первый - не он последний. Будет на одного скульптора в мире меньше.
Он понимал, что сходит с ума, но уже не мог остановиться. Не мог не спешить к ней. Не мог не целовать холодные губы и мраморные волосы. Не мог, не мог!
- Корф крышей едет, - говорил Репнин Романову. – Он, кажется, музу себе нашел, по крайней мере, она все его работы оценивает… Он так говорит… Корф под каблуком! Бред!!
Романов посмотрел на свет сквозь бокал.
- Ну мало ли загулов было! Согласен, тут с катушек слетел… Может, женится…
- Боже упаси! На музах не женятся! – парировал художник.
Романов грустно хихикнул.
- Э нет. Этот легко соединит воедино Афродиту Небесную с Афродитой Площадной!
- Ты прав, - раздалось над их головами, и Корф бросил на стол ключи от Репнинской мансарды-студии, - мужики, я, кажется, её люблю…
За окном что-то зазвенело, но мужчины не обратили внимания. Корф даже не пил – говорил. Правда, ни один из его друзей так и не понял, что речь идет о статуе, и, недовольный их недогадливостью, злой Корф убрался восвояси.
В студии что-то неуловимо изменилось. Похолодевший Корф бросился в большую комнату. Анны не было. Стояла на месте начатая статуя безумного Нерона, заказанная для сада очередного олигарха. Разбросаны инструменты. Белый шелк на полу… Его здесь не было…
- Ты пришел, - голос сзади, - я боялась… Что не придешь…
Развернулся всем телом, подозревая мозг в свершившемся безумии своей страсти. Разорвал воротник.
- Не может быть.
Она пожала плечами, обернутыми в теплый плед. Совершенно не романтичная ткань вокруг её уже не такого белого тела заставила поверить – это реальность.
Красивые, живые, синие глазища глянули испуганно.
- Мне страшно. Я не умею жить в твоем мире. А еще я боюсь, что снова… будет холодно…
Не веря ощущениям собственных рук, сгреб её в охапку.
- Не будет, клянусь тебе…
Отправлено: 17.02.2014 14:57, заголовок: 26. Небольшая альтер.. 26. Специально для Magica Небольшая альтернативка после танца Саломеи...
"Я не сдамся без боя..."
Отправлено: 18.02.2014 00:41, заголовок: 28. Название: Четыр.. 28.
Название: Четыре времени любви.
Жанр: зарисовка.
Рейтинг. PG 17
***
Маленькая девочка стояла на спинке скамейки в беседке и держалась из последних сил за перекладины ограждения. Слёзы капали из полуприкрытых глаз, а губы были закушены до белизны. И ни звука. Она понимала, что спуститься самой у неё не получится, нужна помощь. Но звать боялась, панически. Ей было страшно, что за такую нелепую выходку, не позволительную для девочки, которую воспитывают как барышню, будут ругать дядюшка и гувернантка. Вдруг она услышала свист, кто-то шёл и насвистывал непонятную ей мелодию. Ну вот, теперь уж точно ей достанется, потому что так мог делать только сын Ивана Ивановича, Владимир Корф. Но свист оборвался на высокой ноте прямо перед беседкой. Девочка от испуга замерла и даже боялась теперь вздохнуть. Тень скользнула по полу беседки и сильные руки буквально оторвали ручки девочки от перекладин, за которые она держалась. Подчиняясь немому приказу, обхватила его шею руками и её мокрый носик оказался где-то между воротником мундира и его шеей. Она замерла в предверии бури.
- Что вы там делали, мадмуазель? – ломающийся голос юного кадета звучал строго, но руки держали её крепко-крепко, не позволяя делать никаких движений.
- Бабочка, - шмыгнула носиком и прошептала совсем тихо.
- Что бабочка? – не понял он.
- Там сидела большая бабочка и я хотела посмотреть на неё, - девочка понемногу успокаивалась и голосок звучал уже не так жалобно.
Как же ему не хотелось ставить её на пол, а держать вот так долго-долго у своего сердца, вдыхать запах её волос, ощущать дыхание на своей шее, слышать стук её маленького сердечка. Тяжёлый вздох подавлен усилием воли, руки разомкнуты и невесомая ноша стоит твёрдо на полу беседки. Серые глаза смотрят осуждающе и грозно, сердце захлопнулось, навечно похоронив свою тайну.
- Вас уже по всему дому ищут! А вы здесь бабочек ловите, - насмешка дала понять девочке, что от неё хотят побыстрее избавиться, и она стрелой помчалась в дом.
А юный кадет долго смотрел вслед и что-то шептал про себя, хмурясь всё больше и больше и понимая, что эта милая девочка становится ангелом и демоном его души.
***
Молоденькая барышня сидела за роялем и разучивала новую пьесу модного итальянского композитора, чтобы исполнить на празднике в честь именин своего дядюшки, Ивана Ивановича Корфа, который намечался на следующей неделе. С замиранием сердца ожидала девушка прибытие сына Ивана Ивановича, который получил отпуск по случаю круглой даты именин отца. С некоторых пор она заметила, что Корф-младший всё презрительнее и холоднее смотрит на неё, кидает колючие фразы и отворачивается, её игра на рояле вызывает кривую ухмылку и зевоту, которую он и не пытается скрыть. Она постарается, пусть её пальчики будут стёрты в кровь, но пьесу она будет исполнять безукоризненно. И не только эту новую, но и старые тоже. Ожидающееся общество обычно тепло принимало её пение под собственный аккомпанимент и награждало аплодисментами, а иногда и возгласами «браво!», а дядюшка восхвалял на все лады её талант. Она уже почти закончила разбирать ноты и слова и хотела ещё раз пройти всю подготовленную ею программу от начала и до конца, чтобы убедиться в отсутствии ошибок при исполнении, как громкий резкий шум заставил обернуться и прерваться на полуслове.
- Что же Вы прекратили петь? – раздалось жёстко и презрительно, с насмешливым прищуром серо-стальных глаз, - Как я погляжу, это обычное занятие для наших крепостных в часы досуга. В доме полно работы, а Вы мучаете клавиши!
- Но Ваш батюшка разрешил мне..., - растерявшись от внезапного и непрошенного вторжения, мешающего исполнить просьбу дядюшки как можно лучше подготовиться к празднику, девушка зарделась румянцем и потупила взгляд.
- У меня есть для Вас поручение. Я надеюсь, я не должен Вам напоминать, что Вы обязаны выполнять мои поручения. Все мои поручения? – в серых глазах одновременно огонь камина и холод невской воды в сентябре.
- Конечно, что прикажете? – прямой взгляд в серые глаза и ни капельки страха.
- Моя комната совсем не подготовлена, мебель в чехлах и пыль везде. Приберите там. Немедленно.
- Это всё?
- Да, чуть не забыл. Поставьте свежие цветы в вазу, - и не давая ей пути к отступлению, указал рукой на лестницу во внутренние покои.
Что ж, она выполнит все его указания, не сказав ни слова, но чтобы убирать в комнатах - такого распоряжения не было никогда, а заходить в спальню молодого мужчины было бы на её месте верхом неприличия. Однако же «поручение» Корфа-младшего нужно выполнить. Не успела Анна войти в комнату Владимира, как увидела Григория, несущего большой саквояж молодого хозяина. Дворовый покосился на воспитанницу старого барона и сразу догадался, зачем она тут:
- Аннушка, я уже всё приготовил для молодого барина, не беспокойся, можешь спокойно идти по своим делам.
Осталось выполнить второе поручение. Какие же цветы поставить в вазу? Она не помнила, чтобы Владимир когда-либо проявлял интерес к цветам, особенно к тому, чтобы они стояли у него в комнате. Анна решила прогуляться до беседки, в тиши которой любила читать, и по дороге присмотреться к цветам, растущим вокруг. В середине лета разнообразие трав поражало любое воображение, но девушка никак не могла найти что-то подходящее. Розы были слишком благородны, а васильки – слишком просты, надо бы ирисы – символ королевской лилии в гербе рода Корфов – но они уже отцвели. Но вот и подсказка: лилии. Она обнаружила почти у самой беседки несколько кустов жёлто-оранжевых садовых лилий, тех, которые можно было держать в комнатах, потому что они были без запаха.
Нарвав целый букет, девушка решила заглянуть в беседку. Перебирая цветы и обрезая их кончики, задумалась о предстоящем празднике и не заметила, как на пороге беседки появился серый зверь с горящими глазами. Она услышала рычание и подняла голову. Ужас сковал сердце. Неужели волк? Но ведь волки ночью рыщут.. Что же этот делает здесь в предзакатный час, светло ведь ещё? Не осознавая, что делать, девушка медленно взобралась с ногами сначала на сидение скамейки, затем на спинку, ухватившись руками за планки решётки. Зверь смотрел на неё не мигая, высунув язык и продолжая тихо рычать. От испуга она даже перестала дышать и закрыла глаза, ожидая худшего. Сейчас волк бросится на неё и всё будет кончено в один миг, но что-то неуловимо изменилось вокруг.
Прежде всего зверь перестал рычать, а потом она услышала свист, как будто от кнута, и затем послышался скулёж и шелест травы под лапами убегающего животного. Девушка приоткрыла глаза и от увиденной картины застыло сердце в груди. В проёме беседки на фоне заходящего красного солнца стоял Владимир Корф собственной персоной. Уж лучше бы волк её задрал, чем это. Глаза сами собой закрылись ещё плотнее. Через секунду она почувствовала две горячие ладони на своей талии и тихий приказ:
- Руки мне на плечи!
Она молча отрицательно покачала головой.
- Я сказал: руки мне на плечи, быстро, - голос Владимира звучал жёстко и непреклонно.
Да как же она может оторваться от решётки, неужели он не понимает, что она упадёт ему прямо на грудь? Это совершенно непозволительно для воспитанной барышни. Сначала её бросило в жар, потом в холод, аж до озноба, и снова – в жар, до капель пота на лбу, которые она чувствовала и почти могла пересчитать. Ещё больший страх, чем при появлении зверя, обуял бедную девушку. Но не успела ответить «нет», последовало предупреждение:
- Если ты сейчас же не отпустишь руки, я тебя силой оторву, - уже громче и твёрже приказал молодой барон.
Она отпустила одну руку и вслепую пыталась найти его плечо, безуспешно. Тогда Владимир одной рукой придержал её за талию, а другой помог ей положить руку ему на плечо и тут же приподнял девушку и поставил перед собой, почти вплотную прижав к собственному телу. Она слышала его дыхание, ещё учащённое, но уже успокаивающееся и опаляющее её макушку, слышала, как стучит его сердце у её ушка. Отстраниться не получилось. Сильные мужские руки держали бережно, но крепко.
Он вдыхал запах её волос, чувствовал, как зашлось неистово маленькое сердечко, как дрожали ручки на его плечах. Не мог отказаться от соблазна слегка поцеловать золотисто-льняные волосы. Наваждение, мираж... Как хочется, чтобы это никогда не кончалось. Но нельзя, не должно, не возможно! Отрывая от сердца, зная, что оно истечёт кровью, прошептал на ушко:
- Лилиям нужна вода, Вы забыли о них, - и отстранился, давая дорогу к выходу из беседки.
Анна, боясь поднять глаза, также тихо прошептала:
- Спасибо, Владимир, - и прихватив цветы, опрометью помчалась в дом.
Ещё розовел закат, но солнце скрылось за горизонтом. Барон Владимир Иванович Корф провожал горящим взглядом златокудрого ангела с голубыми глазами, томимый и мучимый демоном любви.
***
Три дня безуспешных непрестанных поисков закончились выбитой дверью в подвал, за которой находилась она, любовь и смысл его жизни, едва держащаяся на ногах, разуверившаяся в надежде на спасение, потерявшая последнюю возможность сказать ему, что любит, любила и будет любить до конца жизни.
- Я боялась, что умру здесь, - Анна кинулась ему на шею, покрыла всего поцелуями и шептала, шептала, не переставая, как будто боялась, что если остановится, то её любимый Владимир исчезнет, как последний луч света, - Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя!
Он вынес её на руках, укутанную в его пальто, дрожащую и плачущую, из проклятого дома. Она пыталась встать на ноги, но он не позволил. Подозвал наёмный экипаж и приказал отвезти их в городской особняк. Дом встретил их гнетущей тишиной. Только Степан, дворецкий, встретил их у входа и открыл барину двери в гостиную, куда он всё также на руках внёс свою драгоценную ношу и усадил на диван. Немедленно было отдано распоряжение затопить баню и подать ужин.
- Анна, как ты? – Владимир заглянул в блестящие от слёз глаза любимой, присаживаясь рядом.
Она посмотрела на него затуманеным взглядом и ещё сильнее ухватилась за рукав его сюртука, будто боялась, что он растает, как утренний туман и всё окружающее окажется сном. И не важно, что сил на долгие разговоры у неё нет, она признается сейчас, пока есть последняя капля:
- Хорошо. Владимир, я должна сказать Вам, что очень горько раскаиваюсь в своём опрометчивом решении разорвать нашу помолвку. Я так виновата перед Вами.
- Аня, Анечка, давай оставим этот разговор на потом. Тебе надо прийти в себя..., - он целовал её холодные пальчики, пытаясь их отогреть своим дыханием.
- Нет-нет. Я наделала столько ошибок, что ты никогда не простишь меня. Ты был прав, я боялась любить, боялась ненавидеть, боялась всех и всего. Господи, как же я виновата перед тобой! Но знай: я люблю тебя и только тебя, никто и ничто мне не заменят тебя, - лихорадочный блеск голубых глаз притягивал мужчину сильнее магнита, - Владимир, ты готов был пожертвовать всем ради женитьбы на мне, бывшей крепостной, а я предала тебя. Не поняла, что ты отстаивал наше право на счастье. Простишь ли ты меня когда-нибудь?
- Анечка, я люблю и прощаю тебя. Я верю в твою любовь. Но сейчас тебе надо отдохнуть, а потом мы поговорим, - с этими словами Владимир подхватил свою красавицу и понёс во флигель, где располагалась баня. В предбаннике уже было всё готово: лежали полотенца, на столике в углу шипел самовар, а из парной клубами валил пахучий пар. Горничная уже ждала Анну и немедленно принялась за дело.
Владимир же прошёл в гостиную и налил себе бокал вина, чтобы скоротать время в ожидании девушки перед ужином. Сейчас уже ничего нельзя было исправить. И признание Анны было запоздалым, потому что ему придётся вернуться в тюрьму и ожидать ссылки на каторгу за убийство князя Андрея Долгорукого. В то, что верный Мишель докажет его невиновность, барон не верил, а значит, наказание неотвратимо. Анна, скорее всего, останется в поместье. Он уже все распоряжения на её счёт сделал, когда подавал рапорт о восстановлении в чине и с просьбой отправить его вместо Репнина на Кавказ. Любовь, которую он запрещал, выкорчёвывал из своего сердца и души с собственной кровью и плотью, во взаимность которой не верил, не мог поверить, особенно после некоторых неблаговидных поступков, которые и вспоминать стыдно, стала реальной и осязаемой. Правда, насладиться счастьем уже не придётся. Такова оказалась цена, которую он должен заплатить за немногие мгновенья счастливой жизни. Увы, увы, увы... Судьба жестока и не прощает ошибок.
Вошедшая Анна прервала печальные мысли и заставила барона приветливо улыбнуться, увидевшего, что она совершенно преобразилась. Хоть личико немного осунулось, но было розовато-белым и дышало свежестью летнего утра. Глаза сияли и на щёчках играл румянец. Следом за девушкой в гостиную заглянул Степан и пригласил господ на ужин, который прошёл в полном молчании, хотя они оба понимали, что очень многое им нужно рассказать друг другу. Встав из-за стола, Владимир хотел было направиться снова в гостиную, но Анна попросила проводить её до спальни. После пережитого за эти дни накопившаяся усталось и волнения могли исчезнуть только после хорошего отдыха, и Владимир внял просьбе девушки, проводив её. Стоя у дверей, Анна попросила барона зайти вместе с ней, сказав, что ещё не чувствует себя в безопасности в этом доме, не смотря на его присутствие. Ей всё время кажется, что вот-вот и зайдёт господин Забалуев и опять уведёт её из дома в тот страшный подвал. Когда он зашёл, она закрыла дверь и, развернувшись к нему лицом, сказала:
- Владимир, я так люблю тебя. Там, в подвале, я поняла, что ты единственный нужен мне в жизни, без тебя я умру, - Анна обвила тонкими ручками шею барона, притянув его губы к своим и подарив горячий поцелуй, - Я хочу быть твоей, в этом доме и в этот час. Я хочу, чтобы ты знал и чувствовал, что я принадлежу только тебе, одному тебе, - жаркое дыхание сводило с ума и затуманивало разум.
Девушка прижималась всё сильнее и сильнее к мужчине, который уже давно был охвачен пламенем любви и желания, но пытался всё же удержаться на грани дозволенного и не переступать черту.
- Анечка, что ты делаешь? – он был ошарашен её решением. Это не должно было так случиться, но отказаться было выше его сил, - нет, нет...
Её шёпот, близость юного девичьего тела, поцелуи, становящиеся всё более чувственными, маленькие ласковые ручки, теребящие его волосы – как наваждение, мечта, приобретающая на его глазах определённые осязаемые очертания. А белые ручки уже взялись за первую пуговицу сюртука.
- Владимир, ты не понял. Что бы ни случилось, пусть прошлое останется там, за дверью, и мы пока не знаем, что будет завтра, но есть здесь и сейчас и именно здесь и сейчас я буду твоей всецело и навсегда, - она справилась с первой пуговицей и взялась за вторую. Девушка совершенно не знала, как и что делать, внутренний огонь подсказывал, что медлить нельзя, а волнение и усталость лишали последних сил, но она упрямо боролась с пуговицами.
Разум нашёптывал «нельзя», а сердце кричало «можно». Разум останавливал: «не должно», сердце стучало: «сейчас или никогда». И Владимир не выдержал, прижал к себе её крепко-накрепко, лишая возможности даже ровно дышать, и принялся целовать глаза, щёчки, ещё бледные, но уже начинающие гореть лихорадочным румянцем возбуждения, растрепавшиеся волосы, потерявшие в подвале свой блеск и чудный запах, что волновал его всегда, добрался до тонкой шейки, где пульсировала голубая жилка. Руки сами по себе начали расстёгивать застёжку и быстро освободили томящееся тело красавицы от платья, а затем и от корсета. Она же также быстро справилась с пуговицами сюртука и жилета. Пальчики, ловко перебиравшие клавиши рояля, сейчас коснулись груди мужчины, вырвав из неё стон наслаждения. Ещё несколько движений и ничего уже не скрывало их молодых тел и не сковывало даже самых смелых стремлений.
Анна не замечала ничего, не могла поверить своему счастью быть с ним, принадлежать любимому и отдать себя всецело мужчине, вечно живущему в её маленьком любящем сердечке. Владимир подхватил свою самую любимую драгоценность и перенёс на кровать, даря и получая взамен нежнось, ласку, наслаждение, весь накопившийся за столько потерянных лет огонь души. Она чувствовала, что его поцелуи вызывают дрожь во всём теле, разливающуюся огнём, его руки прикасаясь к ней, вызывали стоны сладострастия. Он ласкал там, где она даже не мыслила прикоснуться сама, и эти ласки уносили её в рай. Он никогда не думал о том, что обладание женщиной может быть таким упоительным и радостным, хотелось дарить ей себя целиком и полностью. Мысли вылетели из головы, оставив место только радости единения с мечтой, блаженству подарить себя любимому.
Они отдавались любви и страсти с ненасытностью людей, переживающих таинство взаимной близости впервые и желающим продлить её сладость как можно дольше. Два ангела в небесной выси нашли друг друга и соединили руки навсегда.
***
13 февраля 18** года барон Владимир Иванович Корф, сидя у камина в своём городском особняке и попивая любимое бургундское, нетерпеливо постукивал ногой о ножку небольшого столика, стоящего перед ним. С минуты на минуту должен был прибыть посыльный с подарком для любимой жены. Затем он немедленно отправится в родовое поместье в Двугорском уезде, чтобы завтра, 14 февраля, удивить свою маленькую и неизменно прекрасную Анечку. В виду интересного положения, баронесса Корф не желала принимать участие в зимнем сезоне, а проводила время в прогулках на свежем воздухе и заботах о детях. Старшй сын Иван был уже более полугода кадетом. На рождественских каникулах он порадовал родителей первыми успехами в учёбе, получив грамоту за выигранное сражение на шпагах и примерные оценки по французскому и немецкому языкам. Маленькая Верочка уже уверенно декламировала стихи, но учиться играть на рояле пока не желала, не смотря на настойчивые уговоры матери.
Баронесса Корф. Эти два слова значили для Владимира весь смысл его жизни. Он так долго добивался того, чтобы забыть крепостную красавицу, так долго запрещал себе самому признавать, что любит, что в конце концов понял, что лучше жить с любимой женщиной, даже если свет отвернётся от него, чем не жить вовсе, ибо без неё жизни он не мыслил. Любимая пленяла его не только красотой, но и чистотой и скромностью, отсутствовавших у столичных жеманниц, а ещё более ценил он её ангельский характер и доброту, которые превратили столичного бретёра и дуэлянта с несносным характером во всеми уважаемого полковника на службе Его Императорского Высочества Александра Николаевича и счастливого отца семейства.
Он предавался воспоминаниям о счастливых и не очень днях их совместной жизни и не уставал поражаться великому терпению его маленькой Анечки. Это она настояла на том, чтобы они ещё до свадьбы пошли в церковь и перед иконой Божьей матери покаялись друг перед другом в своих ошибках и простили их друг другу от чистого сердца. С каким облегчением он услышал, что она простила его неблаговидные поступки и поклялась забыть о них навсегда. На венчании они были так сосредоточены на собственных внутренних переживаниях, что не видели никого и ничего вокруг, хотя венчались одновременно с Мишелем и Лизой, в одночасье ставшей сводной Аниной сестрой по отцу. И только выйдя из церкви уже мужем и женой, они почувствовали радость жизни в полную силу. Прожитые совместно годы были наполнены разными событиями, но неизменным было одно: они верили и понимали друг друга.
Не прошло и получаса, как в дверь постучали и вошедший дворецкий Степан доложил о приходе долгожданного посыльного, который стоял позади слуги.
- Пусть войдёт, - Владимир обрадовался тому, что ожиданию пришёл конец.
Вошёл высокий молодой человек, одетый по последней моде и держащий в руке небольшую коробку.
- Вот, барин, Ваш заказ выполнен. Мой хозяин велел низко кланяться и надеется, что он ещё не раз сможет быть Вам полезным, - с этими словами посыльный положил коробку перед бароном на столик и отошёл к двери. Владимир открыл коробку и заглянул. Да, заказ и вправду был выполнен полностью в соответствии с его требованиями.
- Я доволен, так и передай твоему хозяину, - короткий кивок головы и посланец исчез.
Барон приказал немедленно закладывать лошадей, ибо не желал более отстрочивать свидание с любимой Анечкой и детьми, которое состоялось благополучно через несколько часов в столовой за ужином.
Утро следующего дня, едва только засерело за окном, застало Владимира уже занятым увлекательным и таинственным делом: он очень аккуратно вносил приготовленную заранее, в тайне от жены, вазу, в которой причудливым образом были собраны вместе пять красных, пять белых и пять розовых роз. Ваза была поставлена на небольшой столик у окна и сразу же по спальне разлился чудный аромат. А владелец спальни и всего поместья в волнении озирался вокруг, как бы проверяя, не забыл ли он ещё что-то важное, и выглядел дерзким мальчишкой, задумавшим весёлую шалость. Привезенная вчера коробка красовалась на прикроватном столике, а за изголовьем барон нашёл шнурочек с кисточкой. Убедившись в том, что всё готово, он снова устроился на кровати возле спящей жены.
- Анечка, Анечка, пора вставать, - легкий поцелуй в нос должен был разбудить женщину. Носик сморщился, но спать красавица продолжала крепко.
- Анечка, Анечка, день за окном, - теперь поцелуи покрыли всё личико жены и она приоткрыла глазки.
- Володя, мне снился такой чудный сон, а ты его прогнал, - Анна хотела было надуть губки, но Владимир не позволил.
- Дорогая, ты забыла, что сегодня день святого Валентина? Это же наш день, - он игриво смотрел на любимую и очень хотел, чтобы она вспомнила.
- Да? А я и забыла, - голубые глазки распахнулись навстречу дню и любви.
- Ну, тогда вспоминай, - барон снова поцеловал жену и незаметно для неё дёрнул за спрятанный шнурочек. И сверху, как будто с небес, слетело облако лепестков роз, покрывших постель разноцветным ковром из красных, белых и розовых пятен, разносившим по спальне благоухание весны.
- Ах, - раздалось в ответ, - какая красота, - она хватала лепестки пригоршнями и вскидывала вверх, а они снова и снова кружились в воздухе и медленно опускались на кровать, как звёздочки фейервека.
- А вот и главный подарок, посмотри, - коробка была распакована и баронесса достала из неё небольшую красную бархатную подушечку в форме сердечка. Но главным украшением была вышивка в виде двух прелестных ангелочков, держащихся за руки. Вышивка была сделана шёлковыми нитями и украшена виньеткой, прошитой золотой ниткой.
- Я люблю тебя!
- Я люблю тебя!
Два голоса произнесли одновременно, отдавая и принимая любовь и верность.
Два ангела-хранителя на небесах пели в унисон гимн их любви, а демоны были изгнаны раз и навсегда из сердец.
Отправлено: 18.02.2014 14:40, заголовок: 29. Заказ №22 (от Pr.. 29.
Заказ №22 (от Pretty_Elen): (навеяно одним фильмом "Кейт и Лео" и фильмом "Назад в будущее")
Переплетаются 2 века - 19 и 21. Вова - боевой офицер, возвращается с Кавказа, после двух лет военных действий, в имение к отцу в Двугорский уезд. Все ему рады, отец, мать, невеста Лиза,друзья детства. Осталось только объявить о помолвке с Лизой Долгорукой и назначить день свадьбы, но среди гостей он замечает странного господина в нехарактерной для 19-го века одежде, что-то держащего в руках. Тот тоже видит Корфа и пытается удалиться с глаз поручика, но не тут-то было! От Корфа так быстро не уйдешь! Владимир преследует странника, чтобы узнать, что тому нужно было, а незнакомец приводит его вглубь леса. Между ними завязывается драка, когда Владимир пытается схватить незнакомца при попытке прыгнуть в озеро, и падает сам.... а выныривает в 21 веке... А уж дальше фантазия автора, но смысл, что Аня - подруга этого странного типа, который приводит гостя из прошлого столетия к себе домой, влюбляется в галантного молодого человека и он в нее.
Век Девятнадцатый и век Двадцать первый
Рейтинг: РG-13
Жанр: мелодрама
Вот прозвучал последний аккорд мазурки и растворился в воздухе просторного зала. Кавалеры поклонились дамам, дамы в ответ склонили головы и сделали изящный реверанс. Танец закончен. Поручик Корф, поцеловав ручку княжны Лизаветы, отвел ее к матери и, извинившись, быстро удалился в другую часть зала, где были столы с напитками. Выпивая шампанского бокал за бокалом, он, ухмыляясь, наблюдал за суетой вокруг. Званый ужин был в самом разгаре. Молодой барон совсем не ожидал, что родители устроят такой прием по случаю его возвращения с Кавказа. Наверное, весь уезд пригласили. Столы ломились от кушаний, музыканты неутомимо играли мелодию за мелодией, а усадебный дом кишел приглашенными гостями, которые сновали из комнаты в комнату, из гостиной в танцевальный зал и обратно, то присоединяясь к беседующим группкам, то к играм в карты, то просто танцуя. И все это в его честь. Забавно…
Однако напрасно виновник торжества думал, что весь этот пир был затеян лишь по случаю его долгожданного приезда и просто для веселья. Возвращения молодого барона ждали не только его родители, но еще и старые добрые друзья-соседи Долгорукие, ибо много годков назад была сговоренность меж отцами, что поженят они своих детей, едва сын Ивана вернется с Кавказа. Памятуя свои договоренности, Петр Михайлович и Иван Иванович незадолго до празднества закрепили свои намерения за очередной игрой в шахматы. Поскольку поговорить с сыном о столь радостном событии до званого ужина старый барон не смог, так как Владимир задержался на пару дней в Петербурге и приехал с полковыми друзьями прямиком на торжество, решено было объявить о помолвке детей на приеме. Вот этой самой торжественной части ждали все гости, хоть и не были уведомлены заранее, но догадывались, ведь уездные кумушки молодого красавца барона с милейшей княжной Лизаветой устами поженили давно, оставалось дело за малым.
Все пространство гудело как в улье, танцы продолжались. Переводя взгляд с одной пары на другую, Владимир подумал о том, что неплохо было бы воспользоваться суетой и выскользнуть из душного зала, запереться или в спальне, или в кабинете и послушать тишину. Все же еще сказывалась усталость с дороги и двухдневная попойка с друзьями в казарме. Нет, он знал, что отец и матушка готовились к его приезду, но ожидал семейного приема, Долгоруких еще, в крайнем случае, но такого… Вздохнув, он взглянул на очередной бокал вина, который держал в руках и, поморщившись, поставил его на стол.
- Владимир, твоя невеста прекрасна! – весело улыбаясь, произнес подошедший Михаил Репнин.
Поручик поднял непонимающий взор на друга.
- Что, прости?
- Я говорю, твоя невеста прекрасна! – ухмыляясь, повторил князь и протянул Корфу бокал с шампанским.
- Невеста? – переспросил Владимир.
- Ну, да, Лиза Долгорукая. Мог предупредить, я бы сразу подарок взял с собой, - Миша подмигнул и поднял вверх бокал. – За невесту!
Корф, удивленно подняв бровь, взял предложенный напиток и пригубил следом за другом. Невеста?.. С чего это Мишель взял, что он собирается жениться? Внезапно поручика осенила догадка. О намерениях родителей он, конечно, знал давно и, отбывая на Кавказ, мысль о женитьбе не вызывала протеста, однако тогда он думал лишь о доблести и геройстве на войне, а женитьба… Это же сколько до нее времени еще было? Было да сплыло… Похоже, его ждет много новостей.
- Это же Жуковский! - воскликнул Репнин. - Надо засвидетельствовать свое почтение, - и, поставив бокал на стол, он быстрым шагом направился вглубь зала, оставив недоуменного Владимира одного.
- Вольдемар, друг мой! – радостный голос князя Долгорукого заставил барона обернуться. – Отчего ты здесь, а не среди танцующих?
- То же могу спросить и у тебя, - ответил Владимир, делая глоток шампанского. – Признаться, не ожидал такого приема.
- Ты не рад? – удивился Андрей. – Твои родители старались.
- Отчего же не рад? – Корф посмотрел на старинного друга. – Рад. Только народу много. Кажется, у Потоцкого два года назад было поменьше. Так там бал, а здесь всего-то званый ужин, – он мигом допил оставшееся содержимое фужера и, указав пустой тарой куда-то вдаль, произнес: – Вон гляди. Ты того краснолицего знаешь? А того длинного во фраке? А вот того?..
Барон запнулся и прищурился, присматриваясь. В противоположном затемненном углу, где из всех свечей настенного подсвечника горела только одна, находился какой-то странный силуэт. Владимир хмыкнул и вытянул шею, стараясь рассмотреть незнакомую фигуру, которая подозрительно крутилась на месте, то поднимая руки с каким-то предметом, то опуская. Увлекшийся незнакомец не заметил, как, шагнув назад, оказался в хорошо освещенном месте. Поняв это, он развернулся и встретился взглядом с Корфом. Пару мгновений они смотрели друг на друга, не отрывая глаз. Затем, незнакомец быстро шагнул обратно в тень и, скользнув вдоль стены, скрылся в черном входе, предназначенном для прислуги. Владимир, сунув бокал в руки Долгорукому, тут же бросился следом…
***
«Быстрее, быстрее, быстрее…» - запыхавшись, подгонял сам себя молодой человек в черной кожаной куртке и джинсах, стараясь еще более ускорить бег и хоть немного оторваться от преследователя. Сердце бешено колотилось, в висках стучала кровь, грудь, словно зажало в тиски, а прохладный воздух, которого, казалось, катастрофически не хватало, болезненно обжигал носоглотку и легкие. «Еще чуть-чуть… где-то здесь было озеро…» - успокаивал себя мужчина, уже держась за правый бок.
- Стой! – послышался крик сзади.
Бросив взгляд через плечо, молодой человек издал стон и еще прибавил ходу. Расстояние между ним и преследователем неумолимо уменьшалось. Но вот, наконец, деревья начали редеть, и впереди завиднелась водная гладь. Полный месяц, освещая заводь и старенький деревянный мостик, разливался по воде красивой дорожкой.
«Давай, Женя, давай! Еще немного…» - хрипел молодой человек, направляясь прямиком к озеру. Добежав, он одним прыжком заскочил на мостик и намерился прыгнуть в воду, но неожиданно был схвачен сзади за ворот куртки и отброшен на землю. В следующее мгновение пред глазами возник кулак нападающего…
- Только не по лицу! – пискнул Женя и, резко толкнув ногой соперника в расстегнутом офицерском мундире, перевернулся набок и попытался подняться на ноги, однако тут же ощутил сильную боль под левым глазом и вновь оказался на земле. Но в этот раз он оказался ловчее и успел схватить своего врага за мундир, потянув его за собой. Завязалась возня. Двое мужчин, схватив друг друга за грудки, перекатывались по мягкой траве.
- Все, все, сдаюсь, - запыхавшимся голосом проговорил Евгений, обессилев под соперником. Офицер ослабил хватку и стал подниматься на ноги, не спуская глаз с поверженного молодого человека в странной одежде. Не успел он выпрямиться, как его ослабевший противник резко сделал ему подсечку и, вскочив, побежал к мостику.
Ошалев от такого подлого поступка, Владимир в два прыжка нагнал обидчика. В этом момент раздался громкий треск, старый мостик качнулся, и мужчины упали в воду.
- От меня так просто не уйдешь, - победно улыбнулся Корф, глядя на тяжело дышавшего мокрого соперника, сидящего на траве. Тот поднял взгляд на офицера и усмехнулся.
- Посмотри туда, - сказал Женя, указывая в небо.
- После того, как тебя свяжу, - угрожающе произнес Владимир, но услышав шум, поднял голову. – Что за черт?.. – только и смог он вымолвить, чувствуя, что теряет дар речи. Прямо над ним, моргая огнями, пролетала диковинная птица огромнейших размеров…
![[#]](http://kamrbb.ru/images/p.gif)
![[img]http://s10.rimg.info/7b9d1ef8ef009ab9e0b14f30829271cb.gif[/img]](http://s10.rimg.info/7b9d1ef8ef009ab9e0b14f30829271cb.gif)
![[Профиль]](http://stl-bn.ru/knopky_1//pr.gif)
![[Цитата]](http://stl-bn.ru/knopky_1//q.gif)
![[img]http://animashki.kak2z.org/pic/21/liniia-877.gif[/img]](http://animashki.kak2z.org/pic/21/liniia-877.gif)
![[img]http://f5.s.qip.ru/~16IxPHZrh.jpg[/img]](http://f5.s.qip.ru/~16IxPHZrh.jpg)
![[img]http://f6.s.qip.ru/~13jhioV0v.jpg[/img]](http://f6.s.qip.ru/~13jhioV0v.jpg)
![[img]http://f6.s.qip.ru/~13jhioV0w.jpg[/img]](http://f6.s.qip.ru/~13jhioV0w.jpg)
![[img]http://f5.s.qip.ru/~16IxPHZrd.jpg[/img]](http://f5.s.qip.ru/~16IxPHZrd.jpg)
![[img]http://f6.s.qip.ru/~13jhioV2y.jpg[/img]](http://f6.s.qip.ru/~13jhioV2y.jpg)
![[img]http://f6.s.qip.ru/~169kK9PGq.jpg[/img]](http://f6.s.qip.ru/~169kK9PGq.jpg)
![[img]http://f6.s.qip.ru/~13jhioV0y.jpg[/img]](http://f6.s.qip.ru/~13jhioV0y.jpg)
![[img]http://f5.s.qip.ru/~169kK9PH7.jpg[/img]](http://f5.s.qip.ru/~169kK9PH7.jpg)
![[img]http://f5.s.qip.ru/~169kK9PKG.jpg[/img]](http://f5.s.qip.ru/~169kK9PKG.jpg)
![[img]http://f6.s.qip.ru/~169kK9PKM.jpg[/img]](http://f6.s.qip.ru/~169kK9PKM.jpg)
![[img]http://forum24.ru/gif/smk/sm67.gif[/img]](http://forum24.ru/gif/smk/sm67.gif)
Небольшая альтернативка после танца Саломеи... 
![[img]http://3.firepic.org/3/thumbs/2014-02/17/sdnrs0jckc1y.jpg[/img]](http://firepic.org/?v=3.2014-02-17_sdnrs0jckc1y.jpg)